В чем сила? (СИ)

Оглавление

Поднимаясь, Фома обнаружил у самой морды мутанта мобильник Пижона. Он подхватил телефон, развернулся и, обнаружив удаляющегося хозяина в поле зрения, с силой метнул его, злясь на придурка за то, что оба едва с жизнями не простились. Телефон от удара о шлем разлетелся в дребезги, а сам сталкер от неожиданного удара по затылку дернулся вперед и, запнувшись, упал на бок, ища безумными глазами новую угрозу. Осознав, что опасности нет, он поднялся и тут же обнаружил осколки телефона.

— Ты чё сделал? Урод! — бешено завопил он — Ты на фига его разбил, сволочь?

— Я тебя предупреждал, забыл? — спокойно ответил Фома.

— Мразь! Ты зачем…

— Эй, голубки! А ну заткнулись и бегом сюда! — перебил обоих Колобок.

Вся группа стояла в том самом месте, где в момент нападения находились ученые. Они полукругом нависли над чем-то и закрывали обзор. Фома подошел последним, так как бежать и не думал в отличие от послушного во всем юнца, и неспешно перезаряжал автомат.

В окружении сталкеров находился лежащий на спине лаборант. Рядом с ним сидел напарник, поддерживая его голову, оба были бледными, как сама смерть. Кирилл от страха, а Саша был ранен. В правой части груди зияла кровавая рваная углубленная дыра. Он судорожно хватал ртом воздух, часто дыша, глаза смотрели в никуда, полные боли и безумия. С каждым вздохом из раны вырывался бурунчик крови, заливая и так залитую грудь и землю.

— Потерпи, Саша. — Дрожащим голосом успокаивал его друг — Слышишь? Держись! Ну что же вы стоите, помогите ему чем-нибудь! — Кирилл от отчаянья заплакал.

— Что у него? — спросил Фома.

— Ребра проломлены, похоже, кабан копытом пробил. — Ответил Барон, позабыв о намерении игнорировать его.

— А может, вернемся? — с надеждой спросил Кирилл, подрагивая от плача — Отнесем его в лагерь?

— Не успеем. — Сухо ответил Фома, пока все думали, что сказать — Если ребра продавлены внутрь, то легкое пробито. Это значит, что он нежилец. Либо кровью захлебнется, либо задохнется от давления воздуха на легкие. Проще добить и не мучить.

При этих словах у лаборанта в глазах появился еще и страх. Кирилл поднял глаза на Фому и посмотрел на него, как на палача.

— Фома! — попытался одернуть его Пудель.

— Что «Фома»? Я просто так сказал, вам решать. Я для охраны нанимался, а не для врачевания.

— Ну, может, можно что-то сделать? — захлебываясь плачем, спросил Кирилл. Тем временем взгляд лаборанта уже терял осмысленность.

— Операцию не сделать без оборудования в полевых условиях. — Фома был непреклонен — До лагеря не успеем. А умрет, как пить дать. Добейте.

— Фома! — прикрикнул Пудель.

— Он прав, парень обречен. — Пришел на защиту Барон — Я на «скорой» раньше работал, всякого повидал. Лучше добить. Пудель, Пижон, пошли. Догонят. — Он развернулся и направился дальше, обходя туши кабанов, чем дал понять, что не собирается вершить начатое одним из мутантов.

— Кто? — спросил Колобок — Я не стану. Жужа? — сталкер отрицательно мотнул головой — Ганс? Бастиан?

— Мы охрана. Не имеем права. — За двоих ответил Ганс, впервые подав голос, почти без акцента.

— Фома? — Колобок перевел взгляд.

Вместо ответа он выщелкнул обойму из пистолета и протянул его Кириллу.

— Вы в своем уме? — закричал ученый, затравленно глядя на сталкера с примесью ненависти, страха и отчаянья.

— Как хочешь. Но он бы сказал тебе спасибо. Ему больно и помочь должен ты. Ведь ты его друг. — Фома положил руку ему на плечо, постоял пару мгновений и сунул ему пистолет — Не тяни. — И ушел догонять сталкеров: все, кроме охраны, ожидали в сторонке, не глядя на умирающего.

Иностранцы похватали рюкзаки и оружие ученых, и отошли к сталкерам. После одинокого выстрела группа обернулась, в ожидании теперь уже единственного ученого. Он был подавлен, плечи и голова повисли. Шагая неверными вынужденными шагами, он не сразу понял, что настиг группу. Не глядя протянул пистолет, Фома забрал и принялся снаряжать его. Должно быть, парень впервые видел смерть воочию, причем сам стал ее причиной, вынужденной, но причиной. Так и шел в строю, повесив голову и постоянно плача, нисколько не стесняясь слез.

И кто сказал, что мужчины не плачут? Сказать мог лишь тот, у кого нет причин для сожаления или для самих слез. Нет, и никогда не будет. А когда сожаление, тяжкая боль утраты и много чего еще терзают душу, разрывая ее когтистыми лапами, то не только заплачешь, но и завоешь. Не плачет только робот, у него нет души. Не плачут монолитовцы, потому что их души сожжены вместе с волей и сознанием, они машины на службе руководства секты. Плачет всяк, у кого есть душа, если она не потеряла свой изначальный облик и способна плакать.

— Ну вот, а говорили, что пистолет не понадобится. Уже дважды пригодился. — Фома рассуждал вслух и за мыслями не заметил этого.

Молодой ученый обернулся и, глядя в глаза сталкера, сказал с отвращением и обвинением:

— Неужели Вам не жаль его? Конечно, ведь это Вы предложили его убить!

Все остальные стояли и молчали с хмурыми, печальными лицами.

— Мне есть, кого жалеть. — Также глядя в глаза ответил Фома — Из-за них я здесь. И кроме меня их некому пожалеть. Всем наплевать. Не надо меня винить в том, в чем он сам виноват. Он не стрелял. Ни разу не выстрелил. Ты, кстати, тоже. Так что, ты не меньше него виноват в его смерти.

С каждым словом он подходил к ученому, сверля того глазами и повышая тон.

— Этот кретин, — Фома не глядя показал на Пижона — Тоже не стрелял, когда на него кабан бежал.