Последыш

Оглавление

Феодосия Прокопиевна и Анфиса выглядывали из окон и всё пытались сосчитать количество сопровождающих, но ни у той, ни у другой это не получалось.

– Ох, Аннушка, – прижала руку к груди Феодосия Прокопиевна. – Ох, как подумаю, что отгуляла своё девичество, аж сердечко заходится. Аннушка, родненькая, как это там, в мужних жёнах, а?..

– Да я же с вами буду, Феодосия Прокопиевна! Не бойтеся ничего, не пужайтеся, всё идёт чередом и наладится ладом. Надысь батюшка ваш тоже просил меня, дескать, поущряти обручницу. Он-де мне монисто пожалует.

Шура слушала дорожную болтовню обручённой невесты со служанкой, чувствовала, что её двойняшка непритворно боится замужества и не могла понять: чём же действительно вызвана боязнь девушки уйти из-под папенькиного крылышка, распроститься с домом, где она выросла и превратилась в личность. Шура поняла, что эта двойняшка, связанная с ней не только духовными узами, но оставившая внушительный след в русской истории своим подвигом во имя Веры, во имя Бога, должна занять в судьбе девушки значимое место. Да и сама Шура каким-то образом должна помочь двойняшке справиться со многими, свалившимися на женскую голову событиями.

Правда, избавить Феодосию Прокопиевну от ущербного страха перед замужеством Шурочка никак не могла, даже если бы очень хотела, потому что в разные времена женщины, видимо, по-разному воспринимали эту важную веху, то есть поворот жизненной ситуации. Вроде бы, завидный муж, который даст молодой жене определённое положение в обществе, не должен вселять в девичью грудь никакого страха. Счастливое будущее сулило много радости и тепла, так откуда же такой патологический страх и слёзы?

Признаться, Иннокентий Васильевич ни на одну секунду за короткое время их семейного счастья не доставлял своей половинке ничуточки беспокойства, не говоря уже о горьких рыданиях. И Шура терялась в догадках о причинах девичьей боязни. Только она даже предположить не могла, что существующий тогда на Руси домострой с малых лет превращает человека в личность, заставляет довольно трезво мыслить и анализировать происходящее. Недаром женщина в доме всегда была настоящей хозяйкой в любом слое общества, поэтому называли эту хозяйку чаще всего берегиней.

Ведь из благополучия семьи лепится истинное счастье. А из великого множества благополучных семей составляется могучее и нерушимое государство. Если во всех слоях общества существует взаимопонимание, которому учил домострой с малых лет, то внутренних раздоров в царстве никогда не случится. Этого просто не было в обществе, которое ныне величают старообрядчеством.

Только Шурочке про свою двойняшку было известно довольно мало. То есть она знала о болярыне Морозовой, как о личности, которую побаивался сам царь Алексей Михайлович, но подробнее познакомиться с судьбой женщины, оказавшейся её двойняшкой, у Шуры не хватило времени, и она дала себе слово окунуться в историю, прежде чем в очередной раз поселиться зайцем-безбилетником в теле Феодосии Прокопиевны.

Тем временем карета промчалась по нешироким улицам Москвы, и возница натянул вожжи у палат болярина Соковнина. Феодосия Прокопиевна и Аннушка отправились на женскую половину дома, а Шурочке пришлось возвращаться в покинутое будущее, поскольку период пребывания на этот раз у неё уже закончился.

Оказавшись в своей квартире, она в первую очередь отправилась на кухню, залезла в холодильник и принялась готовить себе небольшой перекус, потому как проголодалась за время своих необычных путешествий. Ещё Александр Васильевич Суворов как-то раз обронил, что не только отдельным солдатом, но и целой армией всегда управляет желудок. Шура ничем не отличалась от голодного солдата, поэтому принялась уничтожать за обе щеки то, что было в холодильнике.

Отрезав кусочек сыра «Тильзитер», хозяйка поняла, что еда так соскучилось по ней, что не вытерпела и чуть-чуть заплесневела.

– Ладно, – успокоила она сама себя. – Ладно, будем считать, что это специальная сырная плесень. Значит, с отваренными макаронами он пойдёт за милую душу. Надо только мелко настругать.

И правда, еда получилась не как в лучших ресторанах Лондона и Парижа, но ничуть не хуже. Во всяком случае, это позволяло заняться архивными поисками документов ХVII века. Шура отлично помнила наставления Иннокентия Васильевича и не собиралась окунаться в «инет», чтобы ознакомиться с «верными» архивными документами, давно переписанными государственными архивариусами.

Прежде всего, она отправилась в доставшуюся ей по наследству библиотеку. По каталогу ей довольно быстро удалось найти замечания летописца А.И. Мазунина «Возможный автор Повести о боляроне Морозовой» и прилагаемые к сему труду замечания.

Шурочка несказанно обрадовалась, потому что ХVII век был в истории Государства Российского самым туманным, смутным и непонятным. О самой болярыне Морозовой девушка помнила ещё со школьной скамьи, но тогда весь исторический цикл сводился на картину художника Серова. Дескать, появились на Руси какие-то раскольники, опозорившие Православную церковь. Кто ж знал, что одним из Шурочкиных двойников окажется та самая болярыня Морозова, которая со времён своего противостояния царю Алексею Михайловичу Тишайшему стала притчей во языцех. Тем более, что старец Перун просил обратить особое внимание на эту личность, а что болярыня была личностью – Шура даже не сомневалась. Но чтобы быть во всеоружии, необходимо ознакомиться с историей. Во всяком случае, с теми фактами, которые занесены на бумагу, а правда это или нет – время покажет.