Холод, пиво, дробовик

Оглавление

106

— Ты сидишь, а деньги текут, — вспомнил я фразу из какой-то рекламы какой-то очередной пирамиды девяностых.

— Как сидеть перестанешь, потекут куда угодно, кроме кассы, — Дмитрий усмехнулся.

Дальше я сам минут десять лениво перебирал товар, пока Дмитрий разбирался с чем-то в подсобке, потом он вышел, и мы направились по Кишке на юг, к дальнему выходу из нее, что прямо на повороте на Поляну. Оттуда до сервиса Беленького рукой подать. Как раз пора забирать «сабербен». Шли исключительно по Красному, он хотя бы расчищен, включая тротуары, а сверни в развалины, чтобы срезать, — увязнешь к чертовой матери. И вместо экономии времени его только потеряешь.

Ветер усилился к середине дня, как раз дул вдоль Красного как по трубе, причем исключительно в лицо. Хорошо, что у меня уже привычка здесь выработалась без защитных очков с желтыми светофильтрами не выходить никуда. От ветра они прикрывают, можно не морщиться. И даже с удивлением никто не смотрит — подозревают, наверное, что очки с каким-то заклятием. А вовсе и нет, обычные ESS, какие у военных популярны. Так что очки надел, шарф повыше — и уже как-то лучше.

Ну вон и изгиб старой теплотрассы со свисающими клочьями древнего утеплителя, проходящий над улицей. Теперь направо и почти пришли. Вон вывеска «Автосервис», перед воротами стоянка. Раньше тут запустение было, говорят, но гаражи в старом кооперативе добротные, из силикатного кирпича и крытые плитами, так что не развалились. Потом горсовет Лигу напряг, те тут относительный порядок навели, нашлись арендаторы, а когда охрана и хороший забор появились — массу гаражей под индивидуальные склады разобрали. И коммерсанты мелкие, и просто люди. А под это дело сюда сервис переехал, еще какие-то мастерские, и в прошлом совсем нехорошее и даже зловещее место, в котором каждой весной вытаивали «подснежники», то есть зарытые трупы, превратилось в место вполне приличное.

Повезло мне, наверное, что я сюда попал именно сейчас, а не тогда вот, когда было это самое «раньше».

За воротами была еще одна стояночка, для машин, ждущих ремонта и уже починенных. Среди ждущих я заметил «уазик» Хмеля, а вот мой «сабербен» стоял уже с готовыми, что вызвало очевидную радость.

Под офис было перестроено два смежных бокса, причем вполне прилично. За стойкой девушка, за стеклянной перегородкой менеджер, то есть сам Беленький. Он меня заметил, махнул рукой — мол, заходите.

— Привет, Сень, — протянул я ему руку, снимая на ходу перчатку. — Готова уже машина?

— Сказал же, что будет, — чуть погордился он. — Гусениц нет пока?

— Шесть комплектов есть для тебя. Можешь забрать. Цену знаешь.

— Прямо сейчас можно? — оживился он.

— Да не вопрос. Сколько за ремонт должен?

— Это еще я тебе должен получусь, сейчас посчитаем, — он потянул к себе из стола журнал и большой калькулятор. — Щас, минуту.

Справился он даже быстрей, я быстро просмотрел счет — вроде и не приписали ничего, на первый взгляд. В общем, Семен отдал мне ключи и пошел выгонять свою машину. Я завел «сабербен», потом обошел его по кругу. Да нормально сделали. Видно, что машина битая была, краска отличается, хоть и белая, но так все нормально. Кузов не вело, все зазоры на месте, а до кучи еще и лобовуху поменяли, взяв с убитой с той разборки. Теперь стекло у меня вновь без пятен.

Из проезда между гаражами показался старый зеленый армейский «Фольскваген Транспортер», который кто-то на той стороне явно удачно ухватил на распродаже военного имущества где-то в Европе, и пристроился за мной. Семен за рулем. Отсюда до нашего дома вообще-то рукой подать, так что вскоре я загнал «субур» в гараж, а сам оттуда выдал Семену шесть комплектов гусениц. Потом мы перешли в магазин, где он выписал мне чек, к обоюдному удовольствию, а я угостил его кофе. Потом мой спаситель укатил обратно, а я вздохнул — и пошел переобувать «экспедишн». Ему теперь по Форту кататься, а «субур» возвращается на роль рейдового транспорта.

Пока крутил колеса, мысли одолели. Про Милу. Как-то совсем озадачил меня Хмель. Озадачил тем, что в истории появился труп со следами пыток. А кто-то забрал документы из квартиры трупа. А Мила от кого-то прячется. Так что логично предположить, что калька у нее, а кто-то эту кальку хочет. И то ли понял, что она у Милы, то ли просто Милу обнаружили.

Почему именно так? Почему не она участвовала в убийстве? Ну вот не знаю, но я немного верю в собственное умение чувствовать людей. Чувствовать в них зло или добро. Пытать даже плохого человека и потом его убить — надо жить за определенной чертой. Но убитый не был плохим человеком, все говорят, что он был увлечен наукой и безобиден во всем остальном. То есть пытать и убить такого — это уже совсем за гранью. А в Миле зла не было. Я бы почувствовал, наверное.

Но вот вопросов возникает очень много. Зачем просто подруге ученого второй комплект документов? Какие такие данные могла давать ученому бывший режиссер? А главное — где их брать? Я никогда от нее не слышал ничего о каких-то экспедициях, интересе к науке, желании последить за перепадами магического поля в Приграничье… это все настолько не та Мила, с которой я встречался, что… гм.

Значит, калька кому-то нужна. Как там Хмель сказал? Влияние геологии на стабильность энергетических полей?

А что это может значить? И что вообще понимать под геологией? Тут что, кто-то бурит почву, чтобы геологию оценивать? Не слышал о таком. Или это не геология? Я и про геологов здесь особо не слышал, если честно. На чем он тогда свою науку выводил? Опять странно. И какой в этом может быть криминал?