Лисонька

Оглавление

Тим кивнул Емельяну, подмигнул нетерпеливому стажеру, шагнул на первый слой Сумрака и сменил обличье.

Помнится, шесть лет назад после инициации он магу-наставнику не поверил.

— Кто-кто?! — переспросил тогда Тим. — Пума?! Да быть не может! А чего ж не крокодил?

Ему терпеливо объяснили.

— То есть я теперь кто, пумомаг? Или, может, магопум?

Приступ его истерического веселья терпеливо переждали и вежливо напомнили, что он, Тимофей Ладыгин, — Светлый Иной, а не оборотень, и всегда может отказаться от обучения.

— Ну уж нет! — зло сказал тогда Тим.

Сумрак над трупом оборотня все еще искрился мелкими пузырьками и удовлетворенно шипел, лакая кровь Иного. Кровью пахло. Еще пахло смертью, лисой, мышами, кошками, крысами, чужими дозорными, собаками, страхом жертвы, счастливо избежавшей своей участи, и шуршали в воздухе призрачные птичьи крылья — не то совы, не то вороны кружили над трупом.

От этой ядреной смеси реальных запахов и бесплотных образов, громоздившихся вокруг и наползавших друг на друга, Тим совсем растерялся. Ни с чем подобным он за пять лет службы в Дозоре не сталкивался ни в зверином облике, ни в человеческом. Тим зажмурился, потряс головой и заставил себя сосредоточиться на осмотре. Он аккуратно обошел вокруг, осмотрел следы и поставил лапу — внушительную лапу сумеречной пумы — на след неведомого хищника, процарапавшего когтями землю. Получалось, что зверюга была раза в три крупнее его самого и почти в четыре раза превосходила размерами погибшего волка.

Тим покачал головой, оделся и вышел к своим.

— Что скажешь, дозорный? — спросил Емельян и сотворил защитное заклинание, которое оперативники в шутку окрестили «офлайн». Словечко приклеилось, и как на самом деле называется древняя защита от прослушивания со стороны Темных сил, уже никто из молодежи не помнил. Тим на мгновение оглох, рефлекторно ткнул себя пальцем в ухо и стыдливо отдернул руку.

— На первом слое фантомов сумеречных полно. Ни фига я не понял, что это за зверюга… Но есть одна зацепка… Я проверю, а?

— Конкретнее, — предложил Емельян. — На эксперименты времени нет — вишь, как Темным не терпится это на нас повесить?

— Вижу. Лиса там крутилась среди прочих. Темная. Мне кажется, что надо с нее начать.

— Почему?

Тим нахмурился. Как объяснить слепому, чем красное отличается от зеленого? Он столько раз пытался рассказать ребятам, что для мага-перевертыша мир Сумрака не просто выцветает, а «повисает на кончиках вибрисс и раздвигается в бесконечность»…

— Знаешь, Емельян… Лиса настоящая, — брякнул он. — Остальные — нет.

— Ненастоящие оборотни?! — переспросил стажер, и глаза его заблестели в ожидании невиданного чуда, о котором слыхом не слыхивали не только Светлые наставники, но и сами корифеи мира Иных.

— Угу. Иди, дерни за хвост того, что рядом с Темным магом стоит, узнаешь, какой он ненастоящий, — проворчал Емельян и помолчал несколько драгоценных секунд. — Добро, Тим. Мы как здесь разрулим, за тобой двинем. Непростая эта твоя лисичка-сестричка. Ох, непростая, тварь рыжая. Отзвонись и на рожон не лезь! — крикнул он парню вслед.

На рассвете Емельян подобрал Тима на проселочной дороге в десяти километрах от города. Вид у мага-перевертыша был усталый и сконфуженный.

— Ну что, не нашел?

— Тварь! — с чувством сказал Тим, плюхнувшись на заднее сиденье. — Обдурила меня.

— Не переживай, Тимофей, найдем мы твою плутовку, — отозвался Емельян. — С лисами всегда непросто. К тому же следы в Сумраке — это дело крайне ненадежное. Кофе будешь?

— Буду.

Емельян, сидевший за рулем «лендкрузера», обернулся и протянул термос. Тим кивнул на подозрительно молчаливого стажера, сидевшего на переднем сиденье.

— А что у вас?

— Сужаем район поиска, да, Дима? — ухмыльнулся Емельян.

Стажер встрепенулся.

— Да! Все сходится. Краснокомаринский район, — доложил он, очнувшись. — Вот поглядите… И линии вероятности тоже.

Он показал старшему оперативнику планшет и деловито зашуршал картой из архива Ночного Дозора, разложенной на коленях.

— Годится, — одобрил Емельян. — Ну что, ребята, поехали?

* * *

Хоровод чинно покружился, прошел неторопливой змейкой через центр сцены, тронул линялый занавес и разомкнул кольцо. Бабушки в сарафанах блеснули жемчугами и золотыми нитями вышивки, встали в ряд и грянули:

Ах ты моя Лисонька, да Лисонька лиса!
Ох, бежала Лисонька да в темные леса.
Рыжий хвост пушила-распушила, замела
Все следы-следочки аж до самого села!
О-ой!

Баян надрывался. Хор пел. В соседнем ряду две немолодые женщины утирали слезы умиления. Лена дождалась конца песни, под немногочисленные, но горячие аплодисменты местной публики наклонилась к тетушке и тихонько зашептала ей на ухо:

— Стоило появиться «Бурановским бабушкам», и вот на тебе! В каждом обветшалом доме культуры теперь поют и о продюсере мечтают. Слушай, теть Галя, ну как так можно?

Тетушка укоризненно заулыбалась и покачала головой.

— Нашему Краснокомаринскому хору пенсионеров лет больше, чем тебе, — тихонько сказала она. — Ты, Ленуся, не меряй всех под одну гребенку. В советские времена тут целый оркестр играл. Клуб был. В девяностые все разграбили, конечно. Хоровой кружок кое-как отстояли. Активистки наши несколько лет письма писали во все инстанции.

Аплодисменты стихли, и баян затянул что-то такое заунывное, что шотландские волынщики удавились бы от зависти. Тетушка еще понизила голос: