Ты мерзок в эту ночь? (ЛП)

Оглавление

Не скрывалось. Когда я вернулся к столу, Францц жестом подкреплял какую-то фразу, показывая руками большой круг и вопя:

— ВОСКРЕСЕНЬЕ, КРОВАВОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ!

Я пробрался за его спиной на свое место.

— Что там? — спросил Тревор.

— Ничего. Скукота.

— Нет-нет, поделиззь с нами, — сказал Францц, и заметно было, что ему правда хочется знать.

— Понимаешь, многие думают, что компьютерные сети в полночь завалятся. Машины не поймут смены дат, потому что компьютерные годы описываются только двумя знаками. Поэтому есть предположение, что они подумают, что наступил 1900 год, и от этого начнут всячески барахлить самыми любопытными способами.

— Да, слыхал об этом, — Францц поджал губы. — Но я годами об этом слыхал.

— Они и знают об этом годами, но до сих пор понятия не имеют, что делать. Пайт сидит там с кучей техников и приглядывает за своей маленькой сеткой, и они хотят быть готовы к... — я пожал плечами. — К чему угодно. Техники последние лет пять провели, гадая, что именно произойдет, и все же даже этого наверняка сказать не могут.

— Но у тебя, как всегда, есть предположения, — Францц наставил на меня свой безупречно наманикюренный, покрытый серебристым лаком ноготь. — Так што же происойдет с компьютерами в полночь, Зах?

— Скорее всего, многие из них таки отрубятся. Не думаю, что с неба повалятся самолеты, как в апокалиптических предсказаниях, потому что такие вещи контролируются вручную. Но архивам, наверное, настанет пиздец на очень долгое время.

— Архифам чего?

— Всего.

— Унд ты не хочешь помочь? — поинтересовался Францц — с плохо скрытым весельем, подумал я.

— Черта с два. Я хочу сперва посмотреть, что именно произойдет, а уж потом влезть и решить, что мне с этим делать.

Францц одобрительно ухмыльнулся. Тревор лишь покачал головой и одними губами произнес нечто вроде «экстрадиция», которая, на мой взгляд, нихрена нам не угрожала спустя семь лет. Я даже не был достаточно взрослым, чтобы меня могли преследовать, как взрослого, за худшее из свершенного на территории Штатов. В любом случае, Тревор знал, что не сможет меня остановить. В случае с чем-то столь грандиозным я и сам себя не смог бы остановить.

— Итак, — спросил я у Францца. — Какие химикаты у тебя сегодня в меню?

Он нервно огляделся вокруг, даже несмотря на то, что никто за соседними столиками не расслышал бы меня за гитарным воем последнего хита из десятки Foo Fighters.

— Пойдем ко мне в комнату. Я фам покажу.

— О да, ты-то нам покажешь.

— И это покажу, если хотите. Но сперва покажу фам новый препарат.

«Комната» Францца представляла из себя невероятно роскошную квартиру с видом на ярчайший отрезок Аудзейдс Фоорбургваль, которую ему сплавил некий безымянный приятель, решивший нырнуть в новое тысячелетие из какого-то иного места. Панораму за громадным окном — розовые мазки неона, каменные арки, подсвеченные электрически-алыми лампочками, мерцающий черный канал, перистальтику толпы — можно было разглядывать или отгородить нажатием кнопки, которая обращала стекло в зеркало. Мы предпочли наслаждаться видом.

Не теряя времени даром, Францц извлек откуда-то крошечный полиэтиленовый пакетик и высыпал его содержимое на стеклянную поверхность кофейного столика. Горка белого порошка, которую он начал делить лезвием. Тревор казался заинтересованным, но я пошел на попятную.

— Не-а, ребят. Я пас, если это какой-нибудь кокс или спиды, или даже ешки — никогда не знаешь, чем эту херню разбавляли. Вы в курсе о моих отношениях со стимуляторами.

Францц не оторвался от своего занятия, но с осторожностью проговорил сквозь зубы, боясь сдунуть порошок, отчего его неопределенный акцент сделался еще более странным:

— Да-а, да-а, З-зах. Я знаю о твоих отношениях со зтимуляторами. Не кофе, не кристаллы, не кока-кола. Это безопаззно для всяких дерганых типов вроде тебя.

Эту фразу я пропустил мимо ушей, потому что, хоть характер у меня и не был особенно дерганым, насчет тела сомневаться не приходилось.

— Так что конкретно...

Францц перебил меня чем-то, столь изобилующим буквой З, что я не смог его разобрать.

— Повтори?

Он поднял голову и тщательно выговорил оба слова:

— Сссинтетическая айяхуаска.

Тогда Тревор всерьез оживился.

— Берроуз писал о ней.

— Не может быть, — сказал Францц. — Ее только на прошлой неделе синтезировали до совершензтва.

— Не о дизайнерской версии. Настоящие походные заметки о джунглях. Он называл ее «яхе» и поехал на ее поиски в Колумбию в конце «Джанки».

— Унд?

— Ну, нашел, конечно. Он о ней с тех пор кое-что написал. Странный галлюциноген, — Трев нахмурился. — По-моему, вызывает фонтанирующую рвоту.

— К счастью, — ответил Францц. — Это они в ходе синтеза убрали.

Он разбил горку на три большие, неаккуратные дороги. Я отметил, что у порошка отсутствует ледяной отблеск кокаина или героиновый оттенок яичной скорлупы — скорее легкий жемчужный отлив, который я мог бы с тем же успехом вообразить, но не думал, что мне показалось.

— Джентльмены?

Богом клянусь, Францц держал в пальцах позолоченную соломинку для кокаина. Небось, винтажная модель из семидесятых. Какого хрена. Я повернул голову, выдохнул, пальцем зажал левую ноздрю и, склонившись над кофейным столиком, занюхал свою порцию порошка джунглей.

Я был готов к боли. Все разы, когда я что-нибудь нюхал, в ноздрях это отзывалось таким ощущением, будто я cунул в нос огнемет. Но потянуло прохладцей.