Сумбурно хаотичный (ЛП)

Оглавление

Ладно, я тоже не сдержала своё обещание. Ребята боялись рассказать своим родителям о нашем спорте. А я избегала говорить с Леандером о чувствах и обо всём этом хламе. Он всё равно этого не поймёт. У охранников ведь не было чувств. Для них, мы люди, были сложены из ошибок, а их задачей было сглаживать эти ошибки. Они ничего не понимали ни в любви, ни в дружбе, ни в семье. Они знали, что всё это было важно, да, это было им ясно. Но у них самих не было ничего подобного. Они должны были только функционировать.

Вчера Леандер снова мучил меня до полуночи вопросом, чем же человек отличается от охранника. Он не видит между собой и людьми большой разницы. Я только рассмеялась. Правильно, у Леандера было тело, даже довольно милое, должна была признать я; он ел и пил, и ходил в туалет, и спал, и двигался.

Но видеть и слышать могла его только я. Чувствовать же, что было фатально, могли все, а это делало жизнь вместе с Леандером ужасно сложной. Не считая того, что он любил часами мыться под душем, постоянно напевал французские песенки, раскидывал в моей комнате остатки еды и каждый день похищал мою собаку. Он ходил гулять с ней без поводка, из-за чего у мамы почти всегда начиналась истерика, потому что она боялась, что Могвая задавит машина. Она ведь не знала, что Леандер был рядом и берёг собаку, как зеницу ока. А поводка он не мог взять с собой - без видимого проводника он будет танцевать в воздухе.

У меня не было желания, говорить с Леандером о чувствах. Или вообще учить его им. Потому что с этим были связаны серьёзные темы. Люди могли быть печальными. Чего-то бояться. Могли влюбиться - так, как я в Сеппо. Когда-то. Это только принесло неприятности. Мне такие темы разговора не нравились. С меня хватало, что мама постоянно хотела вести со мной женские разговоры о переходном возрасте, в то время, как Леандер, ухмыляясь, сидел рядом и по-королевски развлекался.

Буквально позавчера мама принесла мне бледно-фиолетовый бюстгальтер из H&M и настояла на том, чтобы я тут же на месте померила его (рядом со столом, на котором сидел, болтая ногами, Леандер с горящими глазами). При том, что мама точно знала, что я а) не любила розовый и фиолетовый цвет б) ненавидела бюстгальтеры. Они кололись и слишком зажимали. Кроме того у меня ещё не было достаточно материала, чтобы что-то упаковывать. И это мама тоже знала. Мне было четырнадцать - как раз только исполнилось, 1 апреля. Я считала, что могла начать и с восемнадцати, носить бюстгальтеры. Или с девятнадцати. А может быть даже никогда.

- Люси, ты не сосредоточена, - заворчал Леандер и выполнил последнее образцовое приседание. Потом он проворно вскочил, встал перед овальным зеркалом, которое мама несколько дней назад повесила рядом со шкафом на стену (она сказала, девочки должны иметь в комнате зеркало), и полный надежд поднял свою футболку вверх. Это тоже была одна из черт характера Леандера, к которой я никогда не привыкну. Он любил быть голым. Он не знал, что такое стыд. Но как мне ему объяснить, что это такое? Это было бесполезно. Мне даже и начинать не стоило.

- Класс, - прошептал Леандер благоговейно, когда напряг свои мышцы живота, и они бросили небольшие круглые тени. – Эй, Люси, разве это не выглядит супер клёво?

- Хм, - сказал я. Не имело значения, что я сказала. Леандер в любом случае считал себя сногсшибательным. Что в этом было подло, так это то, что он был насчёт этого прав. Клёвым я его не считала. Для этого он слишком много причитал и ругался и петушился. Но иногда я хотела, чтобы Софи могла его увидеть и восхититься им. Или Сеппо. Чтобы он знал, что в моей комнате жил парень и спал рядом со мной на диване. Каждую чёртову ночь. Парень с одним зелёным и одним снежно-голубым глазом, взъерошенными волосами и кожей, которая выглядела так, будто он последние недели провёл на Гаваях. Кроме того у этого парня была гигантская татуировка крыльев ангела на спине. Это татуировка действительно была клёвой.

Испытывающие я пощупала свои собственные мышцы живота. Они были там, но только угадывались. И по возможности я не буду показывать их Леандеру. Теперь он согнул свои голые руки в локте и критически разглядывал свои бицепсы.

- Только смотри, будь осторожен, а то станешь гориллой, - проворчала я. - Слишком много мышц - это отвратительно.

- Уф, - сказал Леандер и поправил свою бандану. Обаятельно он улыбнулся своему собственному отражению. Как всегда мой взгляд остановился на ямочке, которая образовывалась на его левой щеке, когда он улыбался. Это было проклятием, всё время таращить глаза на его ямочку. Я ничего не могла поделать с этим.

- Я всё ещё гибкий и стройный. Разве нет? - спросил он.

- Конечно, - ответила я колко и отошла к кровати. Неохотно Леандер оторвался от своего отражения и повернулся ко мне.

- Домашнее задание сделала? Спряжения на французском выучила?

Я только показала ему язык. Иногда он вёл себя, как мой учитель. Леандер говорил свободно по-французски и да, это показывало свои результаты. Последнюю контрольную я даже написала на единицу. Это ошеломило госпожу Дангел. Маму тоже. Эту хорошую оценку я получила благодаря исключительно Леандеру. Он терзал меня каждый вечер с французским, по очереди то грамматику, то слова. И я становилась всё лучше. Но это ещё не означало, что мне нравился французский. Мне нравилось, когда Леандер бормотал перед собой вечером по-французски или тихо пел. Но мне не нравилось, когда я сама должна была говорить на нём, и то, что Леандер опрашивал меня.

- Alors! (в таком случае) - воскликнул он удовлетворённо. - Тогда мы можем уделить внимание человеческим чувствам. - Я только хотела придумать убедительную отговорку, почему мы как раз этим не можем заняться, когда снаружи перед дверью моей комнаты вспыхнул небольшой переполох.