Синее пламя

Оглавление

Пружина пронесся по коридору, запрыгнул на лестницу, и вторая стрела, задев оперением куртку, отклонилась в сторону. Перескакивая через три ступени, он слышал ругань и топот ног за спиной.

Выскочил в галерею, на мгновение задохнувшись от холодного ветра, ударившего в лицо снежным кулаком. Взлетел на перила, изогнулся и прыгнул, на мгновение оказавшись в воздухе над пропастью. Вцепился руками в камни, подтянулся, полез по шершавой, выщербленной временем стене башни. Все выше и выше, как можно дальше от чужих глаз.

Руки без перчаток лизал холод, и пальцы, касающиеся ледяной поверхности, стыли, становились менее ловкими. В окно бойницы Тэо протиснулся с трудом, едва не застряв плечами.

Он оказался в маленькой, темной комнатке, привалился к стене, слушая шум ветра и рассерженные голоса внизу.

Его потеряли.

Сунув руки в карманы, Пружина сжался, словно замерзший воробей, пытаясь собраться с мыслями. И сам не заметил, как усталость, холод и переживания этой ночи отправили его в неспокойный сон.

Акробат открыл глаза, когда рассвело. Снег все еще шел, но падал спокойно, не тревожимый ветром. Горы казались мороком, из облаков появлялась то черная, острая грань хребта, то белая, не отличаемая от дымки поверхность ближайшего склона.

Тэо тяжело вздохнул, встал, потянулся, пытаясь пробудить застывшие от холода мышцы. Он несколько раз взмахнул руками, обернулся и застыл, глядя на того, с кем пришлось провести ночь.

Теперь в маленькую комнатку через бойницу проникал свет, и мертвец, скрючившийся в углу, стал прекрасно различим. Он умер уже давно, очень давно, одежда истлела, и через лохмотья виднелись беловатые кости и остатки темной, высохшей плоти.

Покойник, возможно, как и Пружина, пережидавший здесь непогоду, наклонился вперед, его лица видно не было, спутанные волосы оказались достаточно длинными, чтобы скрыть оскал черепа и взгляд мертвых глазниц.

Тэо грустно подумал о том, что останки оказались куда лучшим соседом, чем ночные гости. Он ощущал полнейшее бессилие оттого, что Шерон мертва. Если для Лавиани и Мильвио в нем еще сохранялась надежда, то для указывающей ее уже не нашлось.

Сейчас ему ничего не хотелось. Лишь сесть рядом с неизвестным. И… все. Но это малодушное чувство владело им недолго. Он знал, ради чего стоит жить. Если Лавиани и Мильвио живы, то им требуется его помощь. Поэтому нет времени для слабости.

Спускаясь, он несколько раз прислушивался, опасаясь засады. Перегнулся вниз, посмотрев на галерею, заметил цепочку свежих следов в ночном снегу, уводящих на восток.

Путь по лестнице пришлось преодолевать аккуратными шагами, держась рукой за стену, чтобы не заблудиться во мраке.

Оказавшись на нижней ступеньке, Тэо увидел, что слева из комнаты, где находилась шахта, все еще льется тусклый свет. Со стучащим сердцем он подошел и заглянул туда.

Мардж и Бух-Бух не потрудились забрать фонарь, и тот стоял там же, где и прежде. Масло еще оставалось, но его оказалось так мало, что огонек едва горел. Счет шел на минуты, и поэтому Пружина не стал мешкать.

К своему удивлению, он обнаружил большую часть вещей на месте, хоть и раскиданных по полу. Каторжника и его жену заинтересовали лишь деньги да сумка Мильвио. Вещи Лавиани и Тэо остались. Сумка Шерон тоже пропала, но он не знал, брала ли девушка ее с собой.

Пружина быстро сложил все, что успел, подхватил фонарь, и тот погас, стоило выйти в коридор. Обратно, к свету, циркач поднимался на ощупь.

Однажды, еще в детстве, она упала с высоты. В то время вместе с Димитром и другими мальчишками Шерон носилась по Нимаду, участвуя в играх, которые любой нормальный взрослый счел бы рискованными.

Как-то раз, когда они играли в «убеги от заблудившегося», Шерон залезла на крышу заброшенного дома. Шел мелкий дождь, черепица оказалась скользкой и, не удержавшись, будущая указывающая сорвалась.

Падение длилось краткое мгновение, но показалось ей вечностью – она видела каждую черточку, каждый полутон облаков. Чувствовала запахи так ярко, как никогда их не ощущала до этого.

Дождь и море. Соль и холод.

Дождевые капли вокруг нее двигались так же медленно, как и проползающая мимо стена дома с глазницами пустых окон. Как белое лицо Димитра, отдаляющееся от нее. Как и его рука, не успевшая схватить Шерон.

Ей было не страшно. Весело. И удивительно. В этот миг она открыла, сколь медленен мир, окружавший ее. В будущем это «замедление» повторялось не раз, спасая ее во время схваток с заблудившимися.

Ее падение частично смягчили ветви дерева, и она отделалась лишь ушибами.

Но то мгновенное падение из детства не шло ни в какое сравнение с этим. И ее тело, и ее мозг познали, что такое падать бесконечно. Когда ты находишься в ничто, когда ни руки, ни ноги не могут найти никакой опоры под собой, а ветер свистит в ушах, заглушая даже вопли Квира, падавшего рядом.

Первая поперечная балка едва не размозжила Шерон голову. Ей просто повезло не оказаться на дюйм левее. От второй она смогла уклониться, поняв, что телом можно управлять – это было похоже на то, как стоит вести себя под водой.

Квир, в отличие от нее, понять ничего не мог и был скован паническим ужасом. К тому же окружающий мир для него казался чернильным мраком, и он попросту не заметил опасность.

Он врезался в балку, раздался громкий хруст, крик оборвался, и теперь Шерон в ее падении сопровождал труп.

Через два удара сердца внизу полыхнуло алым, и она почувствовала, как чья-то невидимая рука отталкивает ее от себя, назад, вверх.