|
Оценить:
|
Соло для саксофона
3
Дверь открылась.
Вошел мерцающий.
Он остановился рядом с нами. Этот был намного быстрее предыдущего. И, мне показалось, решительнее. У его ног лежала губная гармошка. Димкина…
Я не уловил, как она оказалась в руках Чужого. Быстрые они… наверное, взаправду быстрее пули.
Мерцающий поднес гармошку к губам и заиграл.
Он заиграл «Соло для саксофона». Точь-в-точь, как играл Димка.
— Гад, — звенящим голосом сказал вдруг Виталька. — Димку, сволочь, сожрал. Или что они там с людьми делают… чтоб уметь все, что люди умели.
Мерцающий поднял руку и отчетливо покрутил пальцем у виска. Точь-в-точь как Димка. Не переставая плести узловатые кружева неровной, рваной, стремительной мелодии.
Одно дело уметь, подумал я. И другое — чувствовать. Думать. Музыку играть!
— Димка, — сказал я. — Дим… это ведь ты, правда?!
Мерцающий кивнул. Не переставая играть…
Я встал. На этот раз ноги меня послушались… и руки тоже… я толкнул Димку ладонью в грудь. Чуть-чуть. Просто чтобы коснуться.
Мир взорвался.
Мир взорвался, обернулся кипящей мерцающей лавой, раскаленным мерцающим воздухом… ласковой мерцающей темнотой… ласковым шепотом в голове: «Не бойся, Игорек… не бойся… все хорошо, честно!»
Я и не боюсь, подумал я.
Димкино одобрение обдало меня ласковыми щекочущими брызгами. Кажется, Димка извинялся, что считал меня трусом. Я брызнул в ответ: «Да что, я же просто догадался… это ты герой, Витальку заслонил. Дим, а кто это был?»
«Тетя Тая».
Я открыл глаза. Димка и не смотрел на меня, оказывается. Он смотрел на Витальку. Виталька лежал на полу, голову его поддерживала тетя Тая — теперь-то я без труда ее узнал. Виталька подернулся мерцающей рябью, заблестел, как солнечная дорожка на море… потом блеск угас, мерцание приутихло, и моих мыслей коснулось Виталькино недоумение: «Что это со мной было?»
«Дим, — позвал я, — так мы что, телепатами стали теперь?»
«Вроде того, — откликнулся Димка. — И, кажется, не только. Вот есть нам точно теперь не надо. Я кое с кем поговорить успел… побегал по городу, пока взрослые отношения выясняли. Знаешь, кажется, быть мерцающим — здорово!»
Виталька обнял тетю Таю, прижался… чужое счастье окатило меня теплой волной, и я подумал: как странно. Я такой же, как был. Так же думаю, то же чувствую. Так же радуюсь. Я стал мерцающим, да, но ведь я остался самим собой. И Димка. И, наверное, остальные. Какие ж мы Чужие? Можно спокойно жить дальше. И с чего такая паника? Неужели нельзя было сразу объясниться…
«Объясняли», — Димкин мысленный вздох меня удивил, я же просто думал, сам себе, не вслух… привыкай, Игорек, усмехнулась тетя Тая, теперь так и будет — что на уме, то на языке… и это, конечно, ужасно, потому что раньше слишком многое держалось на лжи, на больших и маленьких обманах… А люди чаще верят в плохое, чем в хорошее, продолжил Димка. Вот и вы, теть Тая, тоже.
Это что ж, и не соврешь теперь?!
Я сразу представил… ох, много чего я представил! От вечного маминого: «Сделал уроки?!» — и до Таньки из сорок первой квартиры. И вот тут я испугался!
Здорово быть мерцающим?! Ну уж нет! Ничего не вижу здоровского в том, что весь теперь как на ладони со всеми своими мыслями и секретами…
«Не только ты», — буркнул Виталька. Ага, очухался именинник… и сразу вспомнил о припрятанном стольнике. Конспиратор!..
«Да кому интересны ваши секреты, — усмехнулся Димка. — Зато контрольные писать как классно будет! А экзамены, прикиньте…»
Это было странно, ощущать чужие мысли. Мысли оказались совсем не похожи на слова. И состояли, в общем-то, не из слов… не только из слов.
Димкины мысли были яркими и звучали… «Джаз?» — спросил я. «Ага!»
А мысли тети Таи были тусклыми… не блеклыми, нет, а словно подернуты инеем… и горчили. Примерно так, как горчит конфета, которой заедаешь противную таблетку.
«Ма, а папа?» — спросил Виталик.
О-ёй… оказывается, мысли могут краснеть… странно, в который раз удивился я, а тетя Тая теперь другая. И как сразу не заметил? моложе, что ли… ну да! «Ой, да пусть валит! — тетя Тая полыхнула горькой обидой… нет, совсем не тетя Тая! Таечка — почти девчонка, с задорной короткой стрижкой, худенькая и ловкая… и очень-очень симпатичная! Странно, значит, в мыслях человек себя совсем другим ощущает… хотя, если подумать, как раз ничего странного. — Раньше первой на шею никому не вешалась, а уж теперь тем более не стану!»
«Они там, наверху, отношения выясняют, — объяснил Димка в ответ на мой, не выраженный словами, но вполне четкий вопрос. — Нам сюда не слышно, и слава богу. Та, что первой пришла, ну, от которой мы прятались… у нее с дядей Сашей роман был. Служебный. Только, тетя Тая, вы все равно зря плохому поверили, он вас больше любит. Я чувствую».
«И нечего лезть во взрослые дела», — машинально огрызнулась Таечка.
«Не будем», — Димкина улыбка звучала перезвоном ксилофона.
«Таечка, ну что ты, в самом деле», — Виталькин отец, ворвавшийся в подвал стремительной молнией, совсем не возражал, что трое пацанов оказались свидетелями взрослых дел.
«Па!»
«Подожди, сын! Тут, можно сказать, жизнь решается», — дядя Саша не стал больше ничего говорить. Он просто обнял Виталькину маму. Крепко-крепко. Ух ты… как здорово — когда тебя омывает, заливает, топит любовь! Пусть чужая — какая разница. Все равно…
Вот Виталька и успокоился, и даже, кажется, счастлив…
«Еще бы, — усмехнулся дядя Саша. — Между прочим, шли бы вы погулять».
