|
Оценить:
|
Дом шалунов
2
Это был брат пропавшего Ники по имени Жоржик.
— Мамочка! Когда же наконец найдется Ника? — заговорил мальчик, обращаясь к молодой даме, — мне не с кем играть. Мне скучно! Фроська плачет, уткнувшись носом в угол, а няня занята на кухне и тоже плачет. Я отлично слышал, как она всхлипывала и сморкалась. А мне так хочется играть в солдатики, мама! Вели же Фроське перестать плакать и прикажи ей заниматься со мной!
Екатерина Александровна (так звали молодую даму) с грустью взглянула на мальчика.
«Как может он играть и веселиться, когда такое горе постигло всю семью?» — подумала она, но тотчас же утешила себя тем, что Жоржик еще слишком мал, чтобы понять то, что случилось. И она тут же предложила ему поиграть с ним в солдатики. Жорж запрыгал от радости. Еще бы! Ведь маме, занятой службой, редко приходилось играть с ними — детьми.
И, крепко вцепившись в руку матери, он потащил ее к себе.
* * *
В маленькой комнате, где жили Ника и его брат Жоржик, солнце заливало розовые обои. Две кроватки стояли у стены, накрытые пикейными одеяльцами. На одной из кроваток лежал белый барашек, чуть-чуть замазанный, — любимая игрушка пропавшего Ники.
Еще так недавно Ника целовал и ласкал своего игрушечного барашка, кормил его кашей во время завтрака и укладывал спать в постельку рядом с собою. А теперь? Где-то он, милый, маленький, ласковый Ника?
Глаза Екатерины Александровны затуманились слезами. В углу послышалось сдержанное рыданье. Это плакала Фроська, положив на подоконник свою огненно-рыжую вихрастую голову.
Фроське было всего 15 лет, и ее веснушчатое лицо казалось совсем еще детским.
Екатерина Александровна не могла взять более солидную, нежели Фроська, прислугу на помощь няне. Взрослая девушка потребовала бы и большую плату. А у Екатерины Александровны денег было в обрез. Оставшись вдовою, она поступила на службу в управление одной из железных дорог. На небольшое жалованье она содержала теперь всю семью, нанимала крошечную квартирку в три комнаты, платила жалованье Фроське. Старушка-няня после смерти папы от жалованья отказалась, видя, как тяжело приходится молодой женщине, которую она вынянчила в свое время. Няню никто и не считал прислугой. На нее смотрели как на родную. Пока Екатерина Александровна бывала на службе, няня ходила на рынок или стряпала завтрак и обед, а детей нянчила Фроська. По большей части они гуляли в это время в городском саду, с двух часов до самого обеда. Пошли гулять туда и накануне, все трое: Жоржик, Ника и Фроська. А вернулись только Жоржик с Фроськой вдвоем: Ника пропал!
Екатерина Александровна, узнав о случившемся, побледнела и залилась слезами. Позвали дворников, велели им искать Нику. Позабыв про обед, сама Екатерина Александровна поехала в полицию заявить о пропаже Ники. Потом вернулась домой, отдала какие-то приказания и, взяв извозчика, вдвоем с няней снова поехала искать Нику по всему городу. Вернулись поздно ночью, обе заплаканные, измученные. Вернулись без Ники.
Фроську не упрекали, не бранили. Только Екатерина Александровна не могла ее видеть больше и все махала на нее рукой, чтобы Фроська к ней не подходила. Фроська голосила на весь дом, как в деревне бабы голосят над покойниками. Всю ночь никто не ложился, все ждали Нику. Вот-вот, думали, приведут. Дрогнет звонок, и он вбежит, такой черноглазый, розовый, хорошенький. Но никто не приводил Нику.
Слезы падали из глаз Екатерины Александровны на оловянных солдатиков. Жоржик разделил войско на две половины: красных гусариков взял себе, желтых драгун отдал маме. Своих гусариков Жоржик расставил, а мамины драгуны все еще лежали, сваленные в кучу. Мама точно совсем позабыла об игре.
Жорж надулся. Он заметил, что не на солдат вовсе, а на Никиного барашка смотрит, не отрываясь, мама. И Жорж закапризничал, заныл:
— Не хочу играть! Не буду! Разве это игра? Гусары выстроены в две шеренги, а драгуны лежат, точно раненые, когда они стоять должны. Нехорошо это! Не хочу!
И Жорж заплакал.
Фроська вскочила с подоконника, подбежала к Жоржу и повела его в гостиную, уговаривая по дороге:
— Не плачь, золотце, не плачь, кисонька, не плачь маленький, не то маме еще горше станет! Молчи!
Но маме не могло быть горше от слез Жоржика. Мама, казалось, и не слышала его плача. Ее глаза все смотрели и смотрели на беленького барашка.
Лишь только Жоржик и Фроська скрылись за дверью, как Екатерина Александровна подбежала к Никиной постельке, схватила барашка и, прижав его к груди, залилась слезами.
— Господи! — прошептала она. — Ты добр и милосерден, верни мне Нику! Верни мне его, Господи, моего мальчугашку, крошку моего ненаглядного, птичку мою! Верни мне его! Никушка, малюточка моя! Детка моя крохотная! Золотой ты мой птенчик! Сердечко мое, где ты? Где ты, птичка моя?
* * *
Хорошенький мальчик, с черными вишенками-глазами, с длинными мягкими, как лен, кудрями, стоял перед клумбой городского сада.
Вот так цветочки! Каких тут только нет! И голубенькие анютины глазки, и плутоватый душистый горошек, который кажется таким простеньким и скромным на вид, а как хорошо пахнет! А вот и белые левкои. И еще много-много других красивых цветов, названия которых мальчик не знает.
В золотокудрой головенке мальчика является мысль: нарвать цветов маме и поставить их перед ее прибором в стакане с водою. «Вот-то обрадуется мама! Вот расцелует-то своего Никушку!» — думает мальчик.
Он даже причмокивает от удовольствия и собирает цветы в букет: беленькие к беленьким, красные к красным, голубые к голубым.
