|
Оценить:
|
Сегодня и завтра
2
На друтой сторонѣ моста показалась прелестная шляпка, выказалась изъ-за толпы чудесная талія, — онъ схватилъ офицера за руку и хотѣлъ увлечь его на ту сторону, какъ вдругъ мостъ загудѣлъ, и надъ ухомъ его раздался визгливый голосъ форейтора.
Онъ отшатнулся… Промелькнула коляска, запряженная четвернею вороныхъ лошадей, съ двумя огромными лакеями; въ коляскѣ двѣ дамы и рядомъ съ коляскою на картинномъ конѣ офицеръ съ бѣлымъ султаномъ.
Съѣхавъ съ моста, кучеръ, немного пошатнувшись назадъ, мастерски сдержалъ лошадей… Коляска въ минуту остановилась. Офицеръ съ бѣлымъ султаномъ — это былъ кавалергардъ — съ неописанною ловкостью, съ удивительнымъ искусствомъ осадилъ своего коня, погладилъ его шею: благородный конь тряхнулъ головою; зыбкій, бѣлый султанъ прихотливо разсыпался на шляпѣ кавалергарда; кавалергардъ наклонился къ одкой изъ дамъ, сидѣвшихъ въ коляскѣ, и заговорилъ съ ней.
Все это было мгновеніе. Молодой человѣкъ очутился у самой коляски, посмотрѣлъ на дамъ, сидѣвшихъ въ ней, потомъ на кавалергарда — и оборотился назадъ, вѣроятно для того, чтобы спросить у своего знакомаго: кто эти дамы? кто этотъ кавалергардъ? Знакомаго не было возлѣ него, онъ потерялъ его въ толпѣ. Десятый часъ! — какъ скоро прошло время!
Заря кончалась. Кавалергардскій караулъ стоялъ подъ ружьемъ…
"На молитву!" — раздалась команда дежурнаго. Карабины дружно брякнули. "Каски долой!" Трубачъ прочиталъ молитву. Экнпажи двннулись къ мосту. Коляска, въ которой сидѣли двѣ эти дамы, потянулась также вслѣдъ за другими экипажами… Кавалергардъ возлѣ коляски… Молодой человѣкъ безцѣльно за этою коляскою…
И вотъ коляска съѣхала съ моста; и вотъ помчалась; и вотъ взвилось облако пыли. Молодой человѣкъ остановился… Онъ глядѣлъ вдаль… Коляски уже но было видно; лишь виднѣлся бѣлый султанъ, нѣжно колеблемый вечернимъ вѣтеркомъ…
* * *
Бѣдный молодой человѣкъ!
Возвратясь съ Елагина острова, онъ бросился на широкій диванъ въ своемъ новомъ, изящномъ сюртукѣ и не побоялся смять его! Онъ отослалъ лакея не раздѣваясь, и лакей вѣрно былъ очень доволенъ этимъ, потому что, стоя передъ бариномъ со свѣчой въ рукѣ, съ всклокоченными волосами, съ полуоткрытыми глазами, онъ безпрестанно спотыкался физіономіей на свѣчку и преспокойно спалилъ себѣ правый високъ.
Баринъ не замѣчалъ этого: и до того ли ему было! Баринъ закрылъ глаза — и передъ нимъ нарисовалось личико, и какое личико! Оно было во сто разъ лучше всѣхъ фантазій Гравсдона — и куда же Гравсдону было создать этакое личико!.. Темно-голубые глаза, въ которыхъ сверкали и душа, и мысль, и чувство, и страсть; шелковыя темно-русыя кудри, небрежно выпадавшія изъ-подъ прозрачной воздушной бѣлой шляпки; улыбка, придававшал несказанную прелесть прелестному личику, улыбка — обвороженіе, полуоткрытыя уста, полуоткрытый рядъ зубовъ, которые блистали, какъ перлы…
И это личико не было воздушнымъ идеаломъ, который всегда можно смахнуть однимъ мановеніемъ очей… О, нѣтъ, совсѣмъ нѣтъ! Онъ видѣлъ это личико не въ мечтѣ, онъ любовался имъ не въ грезѣ… Полно, правда ли? Гдѣ же онъ видѣлъ его?.. Елагинъ островъ… четверня вороныхъ коней… бѣлый султанъ… и вездѣ непремѣнно этотъ бѣлый султанъ, зыбкій, разсыпчатый, красивый… Мысли молодого человѣка стали мѣшаться… и вотъ онъ въ залѣ, и зала вся блещетъ огнями, кавалергардская музыка… и вотъ онъ несется въ вихрѣ вальса, рука его обвилась около тонкаго, гибкаго стана… онъ танцуетъ съ ней! Музыка гремитъ — и онъ летитъ, летитъ подъ ея звучный ладъ… Передъ очами его темно-голубыя очи, очи его Мадонны; передъ нимъ это небесное личико; онъ такъ близко къ устамъ ея, онъ пьетъ ея дыханіе… и она такъ привѣтно на него смотритъ…
Не знаю, долго ли онъ лежалъ на диванѣ и много ли грезилъ, но наутро онъ проснулся на своей постели; возлѣ изголовья стоялъ, по обыкновенію, маленькій столъ, а на столѣ колокольчикъ. Онъ позвонилъ; лакей поднялъ штору и остановился передъ постелью его съ безсмысленной улыбкой и съ опаленнымъ вискомъ.
Пять или шесть дней молодой человѣкъ влачился между мечтою и жизнью, между видѣніемъ и существенностью, между блаженствомъ и мукою, между темно-голубыми очами своей возлюбленной и опаленнымъ вискомъ своего лакея.
Такъ онъ былъ влюбленъ? Бѣдный молодой человѣкъ!.. Онъ только что начиналъ любить и еще не зналъ, кого любитъ; онъ безпечно предавался мечтѣ чародѣйкѣ, мечтѣ-отравительницѣ! Онъ точно былъ поэтъ: онъ только что взглянулъ на Божій міръ — и міръ показался ему свѣтлымъ, радужнымъ. Это былъ первый взглядъ на жизнь, взглядъ довѣрчивый, когда мы ко всѣмъ простираемъ горячія объятія — и довольные жизнью засыпаемъ беззаботно крѣпкимъ сномъ.
Правда, молодой человѣкъ зналъ, что общестно не можетъ имѣть и не имѣетъ равенства: что есть на свѣтѣ аристократія или высшее сословіе, потомъ среднее, потомъ поколѣніе чиновниковъ, и т. д.; но кто же не знаетъ этого? Правда, онъ таки-видалъ молодежь высшаго круга, онъ таки-былъ знакомъ съ нѣкоторыми изъ этого круга, онъ замѣтилъ, что эти люди отъ головы до пятокъ имѣютъ на себѣ особый отпечатокъ; онъ уже успѣлъ заимствовать у этихъ людей многое: и небрежный видъ, и модный покрой платья… но познанія его объ обществѣ не простирались далѣе, а съ такими познаніями нельзя было уйти далеко.
Бѣдный молодой человѣкъ! Однажды (это было, какъ я сказалъ уже, черезъ пять или шесть дней послѣ вечера на Елагиномъ) онъ шелъ по Англійской набережнпй… Петербургскій климатъ ужасно какъ непостояненъ и измѣнчивъ, да я и не знаю, есть ли что въ Петербургѣ постоянное и неизмѣнчивое? Часовъ въ 11 утра, когда молодой человѣкъ вышелъ изъ дома, было солнце: онъ вышелъ въ одномъ сюртукѣ и не подумалъ, что можетъ вдругъ пойти дождь, а дождь вдругъ пошелъ сильный, проливной. Это было въ исходѣ второго часа. Онъ добѣжалъ до перваго подъѣзда и остановплся подъ навѣсомъ. Подъ этимъ навѣсомъ спасались отъ дождя какая-то дѣвушка съ платочкомъ, накинутымъ на голову, и съ картонкой въ рукѣ и сенатскій чиновникъ въ полиняломъ вицъ-мундирѣ съ воротникомь, вмѣсто зеленаго, цвѣта осеннихъ листьевъ. Этотъ чиновникь очень умильно поглядывалъ на дѣвушку, и потомъ улыбался съ самодовольствіемъ, и потомъ смотрѣлъ вверхъ на навѣсъ, и потомъ опять на дѣвушку. Молодой человѣкъ сталъ между ними.
