Подкопы

• Предыдущая
• 24/26
• Следующая

Графъ (насмѣшливо).

Съ чѣмъ его и поздравляю.

Ольга Петpoвна.

И говорилъ ему, что въ правительственныхъ сферахъ очень неблагопрiятно смотрятъ, что ты и мужъ, то-есть, тесть и зять такъ близко служатъ другъ къ другу.

Графъ (тѣмъ же насмѣшливымъ тономъ).

Я говорилъ вамъ это еще прежде, предсказывалъ; а теперь и кушайте, что сами себѣ приготовили.

Ольга Петровна.

Нельзя же, папа, чувствами владѣть и душить ихъ въ себѣ для сохраненiя выгодъ по службѣ!.. Чувства дороже всего для человѣка!

Графъ.

А когда дороже, такъ и наслаждайтесь ими и уѣзжайте куда нибудь въ Аркадiю.

Ольга Петровна.

Мы бы и уѣхали, но мужа не пускаютъ изъ службы.

Графъ.

Кто-жъ его можетъ не пустить?

Ольга Петровна.

Не то что не пускаютъ, а просятъ остаться, потому что Вуландъ умеръ, вновь назначенные на мѣста люди совершенно неопытны, ты старъ и часто бываешь боленъ.

Графъ.

Опять я!.. Но я просилъ бы васъ покорнѣйше оставить меня въ покоѣ: боленъ ли я, здоровъ ли, вамъ рѣшительно нѣтъ до этого никакого дѣла.

Ольга Петровна.

Нѣтъ, папа, мнѣ есть до этого дѣло и большое: твой докторъ прямо мнѣ сказалъ, что если ты также усиленно будешь заниматься твоей службой, какъ прежде занимался, такъ жизнь свою сократишь.

Графъ.

Какой прозорливый докторъ и какъ эти слова его должны тебѣ нравиться.

Ольга Петровна.

Ты, папа, кажется, не хочешь понять ни чувства моего, изъ котораго я тебѣ это говорю, ни того, что я хочу тебѣ сказать.

Графъ.

Къ несчастiю, я все очень хорошо понимаю!.. Все!.. Тебѣ хочется спихнуть меня съ моего мѣста и посадить на него твоего мужа – вотъ чтó хочется тебѣ сдѣлать!

Ольга Петровна.

Да, папа, я очень желаю, чтобы ты вышелъ въ отставку, и чтобы на твое мѣсто поступилъ мужъ.

Графъ (горько усмѣхнувшись).

Откровенно сказано!

Ольга Петровна.

Совершенно откровенно!.. Другая на моемъ мѣстѣ стала бы, можетъ быть, хитрить, скрытничать.

Графъ.

И знаешь: это гораздо было бы лучше!.. Гораздо!.. Есть такого рода откровенности, которыя требуютъ большой безсовѣстности, чтобы высказывать ихъ.

Ольга Петровна (нѣсколько смущенная этими словами).

Только не передъ тобой, папа!.. Ты самъ добротой своей ко мнѣ прiучилъ меня быть совершенно откровенной съ тобою и хоть тебѣ и непрiятно теперь выслушивать меня, но я все-таки хочу высказать еще нѣсколько моихъ резоновъ…

(Графъ дѣлаетъ нетерпѣливое движенiе).

Ольга Петровна.

Я объясню все въ короткихъ словахъ: тебѣ и Алексѣю Николаичу нельзя вмѣстѣ служить, – это уже рѣшено!.. Тебя, разумѣется, если ты самъ не пожелаешь того, не тронутъ: за тобой слишкомъ много заслугъ и ты слишкомъ много уважаемъ, чтобы тебя захотѣли огорчить! Поэтому пострадаетъ тутъ бѣдный мужъ мой; ему дадутъ плохонькое мѣстечко или просто даже велятъ подать въ отставку, – словомъ, его карьера, такъ блистательно имъ начатая, будетъ подсѣчена въ корень. И сверхъ всего: мы будемъ обречены на бѣдность, потому что у Алексѣя Николаича ничего нѣтъ…

Графъ (перебивая дочь).

А триста тысячъ, которыя онъ взялъ съ Калишинской компанiи?

Ольга Петровна.

Алексѣй Николаичъ тебѣ говорилъ, куда ушли эти триста тысячъ, и если ты, папа, вздумаешь этими деньгами сдѣлать какой нибудь вредъ мужу, то я буду требовать отъ тебя пяти тысячъ душъ материнскаго состоянiя, изъ котораго тебѣ слѣдовала только седьмая часть.

Графъ (въ ужасѣ и бѣшенствѣ).

Какъ?.. Какъ седьмая часть!.. Развѣ мать твоя дѣлила когда нибудь свое состоянiе со мной?.. Развѣ оно не принадлежало мнѣ также, какъ и ей самой?.. Если я не взялъ отъ нея клочка бумаги, называемаго духовнымъ завѣщанiемъ, такъ потому оно твое?..

Ольга Петровна.

Да, потому оно и мое! Адвокаты мнѣ говорили, что если опекунъ растратилъ состоянiе малолѣтней, такъ онъ долженъ возвратить его ей, а иначе его посадятъ въ тюрьму.

Графъ (въ окончательномъ бѣшенствѣ).

Ольга, молчи!!!! Дѣлай тамъ, что знаешь; но не смѣй мнѣ этого говорить въ глаза…

Ольга Петровна.

И ты, папа, молчи о трехстахъ тысячахъ!.. Если ты хочешь, чтобы я къ тебѣ была нѣжная и покорная дочь, будь и самъ ко мнѣ нѣжнымъ и добрымъ отцомъ; служить тебѣ, я прямо теперь скажу, нѣтъ никакой цѣли: состоянiя на службѣ ты уже не составишь, крестовъ и чиновъ, я думаю, больше получить не желаешь.

Графъ.

Все высчитала! Забыла только одно, что я службѣ еще могу быть полезенъ: и пусть твой супругъ не думаетъ, что онъ тутъ нужнѣй меня: я его нужнѣй и пока еще онъ выученикъ мой и щенокъ, котораго я выдрессировалъ!!!

Ольга Петровна.

Мужъ мой всегда это говорилъ и говоритъ, и ты посмотри, папа, что произойдетъ потомъ: положимъ, ты оттѣснишь мужа и прослужишь еще годъ, два, три, наконецъ утомишься и выйдешь въ отставку, тогда на твое мѣсто выберутъ совершенно чужаго тебѣ человѣка, потому что мужъ мой долженъ будетъ скрыться куда нибудь въ уединенiе и о существованiи его къ этому времени забудутъ даже, и неужели же тебѣ предоставить твое мѣсто постороннему лицу прiятнѣе, чѣмъ мужу твоей дочери? ты мнѣ, надѣюсь, не врагъ же совершенный! Наконецъ, если не для насъ обоихъ, то для твоего будущаго внука, котораго я ношу теперь подъ сердцемъ, ты долженъ желать устроить нашу участь.

Графъ (злобно усмѣхаясь).

Даже тому, что ты будешь матерью, какъ говоришь теперь, я тебѣ не вѣрю, до того я въ васъ извѣрился!

Ольга Петровна.

Я могу, папа, на эти оскорбленiи твои отвѣчать только слезами!.. (начинаетъ плакать).

Графъ.

• Предыдущая
• 24/26
• Следующая