О некоторых современных собственно литературных во

Оглавление

Таково современное состояние нашей литературы с первого взгляда. Так представляется она нам с внешней стороны. Но эта печальная внешность есть ли соразмерное выражение внутренней сущности нашей литературы? В таком случае мы бы должны были отречься вовсе от истинной литературной деятельности. Безжизненное и мертвое не может быть выражением жизни, а где такая внешность есть точное выражение внутреннего состояния, там уже нет жизни; неужто же у нас нет литературы; неужто же нам суждено проститься с этою благородною деятельностию, когда мы только что ее начали? Нет! – Следующие строки, думаем, могут пояснить и решить эти вопросы.

Когда внешнее (форма) есть соразмерное выражение внутреннего (идеи), тогда перед собою видим мы живое явление, в котором согласно, неразрывно сочетаются обе стороны, явление полное, истинное, ибо форма вполне выражает идею, идея вполне открывается в форме; но как скоро эта гармоническая связь нарушена, тогда явление становится недействительным; внешнее перестает быть выражением идеи, уже не существующей, отвлеченной, и должно исчезнуть, как все ложное. Пока, например, человек жив, пока тело его есть соразмерная форма его души, тогда это явление истинное и тело есть истинная форма человека; но как скоро целость явления расторгнута, когда человек умирает, тогда тело, бездушный труп, не есть уже выражение улетевшей души; мы видим еще перед собой голову, которая мыслила, грудь, которая вздымалась, или руки, все члены, имевшие прежде живой образ человека, – но человека нет, и образ его, еще имеющий вид жизни, не заключает ее в себе, есть ложь и существовать не должен; тут диалектика вещей выступает со всею силою и обличает ложь: труп гниет; из него самого возникает его разрушающая деятельность, с ним вместе уничтожающаяся.

Этот пример приведен здесь для того, чтобы яснее представить мысль нашу; закон же, в нем проявляющийся, есть закон общий, и ничто не открывает нам его с такою полнотою, как история: там деятельность духа не прекращается, как в примере, нами приведенном; с разрушением одной устаревшей формы освобожденный дух становится на высшую ступень, из самого себя рождает новую форму и таким образом продолжает свое развитие. – Дух, чтобы перейти в деятельность, должен воплотиться, дать себе форму. История представляет нам это необходимое поступательное воплощение духа (во времени). Всякое выражение во внешнем духе есть его полное истинное выражение, но истинное только как момент: следовательно, оно исчезает, и дух идет далее в своем развитии и только в совокупности (Totalitat) своих конкретных моментов находит себе полное бесконечное выражение. Как скоро форма перестает быть соразмерною внутреннему духу, другими словами, как скоро известное выражение духа низводится до момента, тогда внешнее, форма, перестает быть соответственною содержанию духа, идущего в дальнейшую степень развития, как ложное исчезает (начинает исчезать) и представляет собою то же, что гниющий труп. Из недр этого самого внешнего выходит деятельность, его разрушающая и уничтожающая его в дальнейших (и ложных) притязаниях на вечное выражение духа.

Между тем когда, с одной стороны, форма разрушается сама собою, дух дает себе новую, ему теперь соразмерную форму; новая идея, сама в себе конкретная, но еще отвлеченно (in abstracto), еще не воплотившаяся (во внешности), начинает переходить в действительность (внешность). – Такое состояние, в котором внешнее (форма) уже не есть соразмерное выражение внутреннего (идеи), а идея еще не имеет столько силы, чтобы перейти в действительность, – есть состояние перехода, результат которого, как всегда, один, что и естественно: то есть ложная, безжизненная, лишенная духа форма исчезнет, и конкретная идея переходит в действительность, из самой себя для себе соразмерную форму.

Вспомним последнее время и падение Римской империи, вспомним падение католицизма и Лютера, вспомним французскую революцию. – Теперь ясно, кажется, что мы подразумеваем под состоянием перехода. С этой точки зрения яснее представляется нам настоящее состояние нашей литературы. Это состояние не действительное, но переходное. С одной стороны, видим мы гниение старой (прежней) формы (внешнего), с другой – идею, еще не давшую себе действительности. Следовательно, в литературе нашей видим мы теперь две стороны, не проникающие взаимно, но, напротив, отвлеченные одна от другой: внешнее оставляется жизнию, разрушается; внутреннее, куда обратились все силы и где производится Inneren (внутреннее содержание (нем.)), едва начинает переходить, но еще не перешло в действительность. Нас не смущает более жалкое состояние нашей (только внешней) литературы; нам оно ясно; мы нимало не ужасаемся, напротив, благодарны и радуемся этому благодетельному гниению, этой многообразной деятельности, возникающей из безжизненной, разрушающейся внешности; теперь нам весело видеть такое количество деятелей (как Г. Сенковский и другие), трудящихся над разрушением старой формы, которая все-таки есть условие их примерного существования. Г-да Сенковский, Полевой, Булгарин, Греч и все прочие подобные, и эта туча одноденок, толпящихся особенно вокруг наиболее гнилых мест, не возбуждает в нас негодования, как в других: мы теперь понимаем их, понимаем их значение и видим их пользу.

Так как литература является перед нами в состоянии перехода и две стороны ее, внутреннее и внешнее, представляются отвлеченными отдельно друг от друга, – то, следовательно, мы как будто видим и две современности: современность внешнего и современность внутреннего. Мы, кажется, Достаточно сказали об одной (первой): ее удел исчезнуть; говорить об ней больше нечего. Обратив же внимание на другую, субстанциальную (сущную) современность, на то внутреннее, которое еще только что переходит во внешнее, возьмем противоречия, возникающие на пути этого внутреннего – не в случайном их значении – и постараемся высказать в опровержении это внутреннее, это современное, сущное, еще не перешедшее в действительность содержание. – Может быть, покажется странным, что мы с такой важной точки зрения смотрим на литературу, но из всей брошюрки нашей, мы надеемся, будет видно, какое важное значение имеет эта деятельность духа. – Мы далеки от притязания высказать и определить в этой маленькой брошюрке всю современную сущность литературную (у нас и намерения этого не было), но слова наши, по крайней мере, выходят из духа этой сущности, этого внутреннего.