Оценить:
|
Футуристы. Первый журнал русских футуристов. № 1-2
Оглавление
2
Я кричу исключительно, и капают прохожие
Из подъездов на тротуарную скользь.
Так пойдемте же тикать расплюснутые морды
В шатучую манну и в завтрашнее «нельзя»,
И сыпать глаза за декольтэ циничного города,
Шальными руками по юбкам железным скользя!
«Когда завтра трамвай вышмыгнет, как громадная ящерица…»
О.М. Третьякову
«Бледнею, как истина на столбцах газеты…»
«Так ползите ко мне по зигзагистым переулкам мозга…»
«Я не буду Вас компрометировать…»
Из подъездов на тротуарную скользь.
Так пойдемте же тикать расплюснутые морды
В шатучую манну и в завтрашнее «нельзя»,
И сыпать глаза за декольтэ циничного города,
Шальными руками по юбкам железным скользя!
«Когда завтра трамвай вышмыгнет, как громадная ящерица…»
Когда завтра трамвай вышмыгнет, как громадная ящерица,
Из-за пыльной зелени расшатавшихся бульварных длиннот,
И отрежет мне голову искуснее экономки,
Отрезающей кусок красномясой семги, —
Голова моя взглянет беззлобчивей сказочной падчерицы
И, зажмурясь, ринется в сугроб, как крот.
И в карсте скорой акушерской помощи
Мое сердце в огромный приемный покой отвезут.
Из глаз моих выпорхнут две канарейки,
На их место лягут две трехкопейки,
И венки окружат меня, словно овощи,
А сукровичный соус омоет самое вкусное из блюд.
Приходите тогда целовать отвращеньем и злобствуя!
Лейтесь из лейки любопытства толпы вонючих людей,
Шатайте зрачки над застылью бесстыдно!
Нюхайте сплетни — я буду ехидно
Скрестяруко лежать, втихомолку свой фокус двоя,
А в животе пробурчат остатки проглоченных идей.
О.М. Третьякову
Покой косолапый нелеп и громоздок.
Сквозь стекло читаю звезды лунного проспекта.
Телефон покрыл звонкой сыпью комнатный воздух.
Выбегаю и моим дыханьем жонглируют факты проспекта.
Пешеходя, перелистываю улицу и ужас,
А с соседнего тротуара, сквозь быстрь авто,
Наскакивает на меня, топорщась и неуклюжась,
Напыжившийся небоскреб в размалеванном афишном пальто.
Верю я артиллерия артерий и аллегориям и ариям.
С уличной палитры лезу
На голый зов
Митральезы голосов
И распрыгавшихся Красных Шапочек и языков. Я
Отчаянье и боли на тротуаре ем
Истекаю кровью
На трапеции эмоций и инерций,
Превращая финальную ноту в бравурное интермеццо.
«Бледнею, как истина на столбцах газеты…»
Бледнею, как истина на столбцах газеты,
А тоска обгрызает у души моей ногти.
На катафалке солнечного мотоциклета
Влетаю и шантаны умирать в рокоте.
У души искусанной кровавые заусенцы,
И тянет за больной лоскуток всякая…
Небо вытирает звездные крошки синим полотенцем,
И моторы взрываются, оглушительно квакая.
Прокусываю сердце свое собственное,
И толпа бесстыдно распахивает мой капот.
Бьюсь отчаянно, будто об стену, я
О хмурые перила чужих забот.
И каменные проборы расчесанных улиц
Под луною меняют брюнетную масть.
Наивно всовываю душу, как палец,
Судьбе громоздкой в ухмыльнувшуюся пасть.
«Так ползите ко мне по зигзагистым переулкам мозга…»
Так ползите ко мне по зигзагистым переулкам мозга,
Всверлите мне в сердце штопоры зрачков тугих и густых,
А я развешу мои слова, как рекламы, поразительно плоско
На верткие столбы интонаций простых.
Шлите в распечатанном рте поцелуи и бутерброды,
Пусть зазывит вернисаж запыленных глаз,
А я, хромой на канате, ударю канатом зевоты,
Как на арене пони, Вас.
Из Ваших поцелуев и из ласк протертых
Я в полоску сошью себе огромные штаны
И пойду кипятить в семиэтажных ретортах
Перекиси страсти и докуренные сны.
В голое небо всуну упреки,
Зацепив их за тучи, и, сломанный сам,
Переломаю моторам распухшие от водянки ноги.
И пусть по тротуару проскачет трам.
А город захрюкает из каменного стула.
Мне бросит плевки газовых фонарей,
И из подъездов заструятся на рельсы гула
Двугорбые женщины и писки детей.
И я, заложивший междометия наглости и крики
В ломбарде секунд и в пляшущей кладовой,
Выстираю надежды и взлохмаченные миги,
Глядя, как город подстриг мой вой
«Я не буду Вас компрометировать…»
Я не буду Вас компрометировать дешевыми объедками цветочными
А из уличных тротуаров сошью Вам платье,
Перетяну Вашу талью мостами прочными,
А эгретом будет труба на железном накате,
Электричеством вытку Вашу походку и улыбки,
Вверну в Ваши слова лампы в сто двадцать свечь,
А в глазах пусть наплещутся золотые рыбки,
И рекламы скользнут с провалившихся плеч.
А город в зимнем белом трико захохочет
И бросит вам в спину куски ресторанных меню.
И во рту моем закопошатся ломти непрожеванной ночи,
И я каракатицей по вашим губам просеменю.
А вы, нанизывая витрины на пальцы,
Обнаглевших трамваев двухэтажные звонки
Перецелуете, глядя, как валятся, валятся, валятся
Искренние минуты в наксероформленные зрачки.
И когда я, обезумевший. начну приниматься
К горящим грудям бульварных особняков,
Когда мертвое время с косым глазом китайца
Прожонглирует ножами башенных часов, —
Вы ничего не поймете, коллекционеры жира,
Статисты страсти, и шкатулки королевских душ
Хранящие прогнившую истину хромоногого мира,
А бравурный, бульварный, душный туш!
Так спрячьте-же запеленутые сердца в гардеробы,
3