Апология здравого смысла

Оглавление

— А насчет исчезнувших рукописей Передергин вам ничего не говорил?

— Какие рукописи? — не понял Тоноплянников. — О чем вы говорите?

— Ни о чем. Вернитесь в квартиру, на лестничной клетке дует, и вы можете простудиться, — заботливо произнес Дронго.

— Я сам решу, когда мне возвращаться, — гордо заявил Тоноплянников.

— Тогда мы уйдем сами. Только последний вопрос. Вы действительно пишете книги?

— Да, — подтвердил Тоноплянников, — я писатель.

— Поздравляю, — кивнул Дронго, — это очень полезное занятие. До свидания.

Они с Вейдеманисом спустились вниз, и только выйдя из подъезда, позволили себе рассмеяться.

— Он не очень похож на серийного маньяка, — признался Вейдеманис.

— Остается только Василевская, — напомнил Дронго, — значит, нужно срочно к ней. Где она живет?

— На улице Черняховского, — вспомнил Эдгар. — Поедем туда? Боюсь, это наш последний шанс.

— Женщина в качестве серийного маньяка, — невесело произнес Дронго, — она явно не годится на эту роль. Но другой кандидатуры у нас нет. Поехали и проверим. Нужно использовать наш последний шанс.

По дороге на Черняховского оба не проронили ни слова. Собственно, говорить было не о чем. Все их версии оказались несостоятельными, а спектакль, устроенный утром в издательстве, не помог им выявить возможного похитителя рукописей. Вся предыдущая работа казалась проведенной впустую. Эдгар старался не смотреть на Дронго, не задавать ему лишних вопросов, чтобы не раздражать друга напоминанием о его неудаче. Наконец они подъехали к жилому дому на Черняховского. В этом пятиэтажном кирпичном доме на пятом этаже жила поэт Светлана Василевская.

— Может, я не пойду? — предложил Вейдеманис. — Ты можешь сам подняться и переговорить с ней. А потом поедем куда-нибудь поужинать.

— Это в качестве утешительного приза? — мрачно осведомился Дронго. — Считаешь, что меня нужно утешать?

— У нас ничего не вышло, — напомнил Эдгар.

— Значит, мы где-то ошиблись. Начнем все заново. И постараемся понять, где именно мы ошиблись. Мы все равно должны его вычислить. И мы его найдем. Я сейчас с ней переговорю и спущусь вниз.

Он вошел в дом, поднялся по лестнице. На пятом этаже находились две квартиры. Он позвонил в первую. Довольно долго ждал. Наконец послышался старческий голос:

— Вам кого?

— Василевская здесь живет? — спросил Дронго.

— Нет, напротив, — ответила пожилая женщина.

«Кажется, и здесь меня интуиция подвела», — невесело подумал он, подходя к другой двери. Он позвонил. Довольно долго ждал. Наконец дверь раскрылась. На пороге стояла женщина лет сорока. Коротко остриженные темные волосы. Курносый нос, выступающий подбородок, карие глаза. Она была одета в серое платье.

— Что вам нужно? — спросила она. — Кто вы такой?

— Вы госпожа Василевская?

— Да, это я.

— Мне нужно с вами переговорить.

— По какому вопросу?

— По вопросу издательства Литературного фонда.

На лице женщины мелькнуло сомнение. Она нахмурилась.

— Я не хочу с вами разговаривать. — Она попыталась закрыть дверь, но он поставил ногу в щель.

— В чем дело? — строго спросил Дронго. — Почему вы даже не хотите меня выслушать? Разве Убаева не сообщила вам, что я должен сюда приехать.

— Она сказала, что вы устроили им провокацию с этой рукописью. А она ни в чем не виновата! — выкрикнула Василевская. — Уберите ногу, и я закрою дверь.

— А почему вы считаете, что Убаева ни в чем не виновата? — спросил Дронго. — Ведь это она забрала все рукописи и унесла копию у Оленева.

Он блефовал, пользуясь ситуацией, но это был его последний шанс. И он собирался его использовать. Все совпадало. Убаева была одним из четырех редакторов, она не сдала телефон, и Василевская крикнула, что она не виновата.

— Вы уже все знаете, — вздохнула Василевская, приоткрывая дверь, — но она не виновата. Честное слово. Она ни в чем не виновата. Это я ее уговорила.

— Это я уже понял, — кивнул Дронго. — Может, вы меня впустите и мы поговорим об этом в спокойной обстановке у вас дома? Если, конечно, у вас никого нет.

— У меня никого нет, — сказала она, — входите. Только учтите, что Людмила даже не подозревала об этих рукописях.

Дронго вошел в квартиру, огляделся. Прошел в столовую следом за хозяйкой квартиры. Рядом с ним оказалась большая кошка, которая внимательно посмотрела на него, словно решая, стоит ли пускать этого гостя в дом.

— Садитесь, — показала на стул Василевская, усаживаясь напротив него.

— Как это могло произойти? — строго спросил Дронго. — Почему Убаева решилась забрать эти рукописи?

— Это я во всем виновата, — вздохнула Василевская, — сначала рукописи попали ко мне. Я прочла первую рукопись, и она мне не понравилась. Но автор хотел, чтобы она попала в издательство, и я показала ее Людмиле. Ей она тоже не понравилась, но мы решили, что следует отправить рукопись по официальному адресу. Вторая рукопись, которую прислал автор, тоже было не ахти какой. Зато третья оказалась гораздо лучше предыдущих.

— Но почему нужно было их забирать из издательства, если автор так хотел, чтобы их прочли и даже опубликовали?

— Он передумал. Стало понятно, что он слишком увлекается натуралистическими подробностями. В том числе и этими убийствами. Так нельзя работать над литературным материалом…

— А забирать рукописи можно?

— Тоже нельзя. Но у Людмилы не было другого выхода. Это я втянула ее в такую неприятную историю. И я уговорила ее забрать рукописи. Мы думали, что сумеем сделать сенсацию на этих материалах. Я даже посоветовала Людмиле самой стать редактором, но потом мы решили, что будет правильно, если с материалами поработает Сундукова. А потом этот тип начал звонить и требовать свои рукописи обратно. Я сказала Людмиле, что нам лучше забрать их из издательства. Это ведь я сначала рекомендовала ему их туда отправить. А потом все так получилось… Мы с Людмилой даже испугались, что он на самом деле женщин убивает. Хотя понимали, что он никого не убивает. А это только рукописи…