Где ты, судьба моя?

Оглавление

— Ну что ты! Это я возьму на себя.

Брайди закусила губу.

— Где-нибудь к одиннадцати?

— Чтобы остаться на ланч. И не бойся ты так. Мне начинает казаться, что я сам понял, что ты непременно встретишься с Крис, как только увидел тебя тогда на стоянке.

— Только вы оба почему-то сражались со мной все время.

— Ты не думала, что я боюсь снова пережить потрясение? После Пегги? — с болью произнес Падди, взъерошив волосы. Она уже знала, что этот жест означает, что он взволнован. — А как же иначе?

— Хорошо, до субботы.

Падди взял из рук Брайди яйца и рыбу и отнес их на кухню. Она слышала шум воды. Это он мыл руки. Потом он вернулся в гостиную и обнял ее, да так естественно, словно это было для них привычным делом.

— Спасибо, что согласилась навестить Крис, — проговорил он и поцеловал ее.

Для Брайди всякая радость ушла, как только он упомянул о Крис. Она стояла не шевелясь и думала только о том, чтобы он поскорее ушел, а она осталась одна и обдумала все, что произошло с момента его появления на берегу.

— Вот, что я тебе скажу, Брайди. Хочешь не хочешь, но я не успокоюсь, пока не затащу тебя в постель. Так что берегись.

Входная дверь снова захлопнулась. Затем Брайди услышала рев мотора, и «лендровер» отъехал. Брайди села в качалку.

Глупо было соглашаться ехать в Гринвуд.

Крис, ее дочь, ее ненавидит, и Брайди не столь наивна, чтобы думать, что с первого раза что-либо изменится. А кроме того, была Пегги, в чей дом ей предстоит войти и чей муж хочет затащить Брайди в свою постель.

С каждой очередной встречей с Падди она все больше запутывалась. Но события зашли слишком далеко, чтобы устраниться.

Брайди пошла на кухню, завернула форели в фольгу и положила в морозильник. Потом протерла пол в передней.

В субботу в четверть двенадцатого Брайди свернула на извилистую подъездную дорожку, ведущую к кипарисовому одноэтажному дому на Уитни-стрит. На ней были кремовые брюки и в тон им вязаный свитер; волосы блестели. На этот раз она позволила себе более щедро использовать косметику.

Она не знала, что будет говорить своей дочери. Что бы она ни придумала заранее, будет звучать натянуто, надуманно, неестественно или сентиментально.

Будь что будет. Придется приспосабливаться к обстоятельствам.

О том, что предстоит встреча и с Падди, она старалась не думать, хотя пару дней назад он проделал путь в сотню миль, чтобы извиниться и попросить ее о помощи. Не все сразу, думала Брайди, выходя из машины.

Туман сдуло в океан всего час назад; на сосновых лапах искрились на солнце капли, лужайка была мокрой от росы. Розовые и белые весенние тюльпаны мелькали среди карликового можжевельника, росшего по обеим сторонам выложенной камнем дорожки, ведущей к дому. Интересно, это не Пегги сажала кустики можжевельника?

Дверь открылась, и Падди вышел на освещенное солнцем крылечко.

— Мне показалось, я слышал машину, — проговорил он. — Привет, Брайди.

Он не подошел поцеловать ее, даже не пожал руки. А ты чего ждала? — подумала Брайди. Он же сейчас при исполнении. А она человек со стороны. Посягает на его и Крис покой. Не здесь ли собака зарыта? Крис видеть ее не хочет. А Падди хочет ее по-своему: сделать тайной любовницей, чтоб комар носа не подточил.

— Я боюсь, — проговорила она. — А ты?

— Крис только что встала. Делает блинчики. Пойдем присоединимся к ней.

— Я спрашиваю, как ты, Падди?

— Мне нравится твой свитер. У него дырки на интересных местах.

Стараясь не покраснеть, Брайди сказала:

— Разве мой вопрос такой сложный?

— Да все в порядке со мной, — проговорил он. — И твоя помада мне нравится.

— Это называется цвет сочного мандарина.

— Так здорово смотрится с тюльпанами.

— Маргарет любила садоводство? — Слова сорвались с ее губ сами собой.

— Да, — блеклым голосом бросил он. — Пойдем, я покажу тебе дом, а потом присоединимся к Крис.

Брайди было невыносимо видеть его отчуждение. Она прошла мимо него в залитый солнцем вестибюль, который вел в гостиную с большим камином, выложенным из огромных прибрежных камней с острыми углами. По обе стороны камина тянулись книжные полки. На полу лежал персидский ковер. Вся обстановка была эклектичной — смесь античного стиля с модерном, на стенах висели картины: там были и пейзажи, и абстрактные произведения. Но в целом у комнаты был уютный, обжитой вид.

Для Брайди все в ней дышало прошлым, здесь царил дух женщины, ушедшей из жизни слишком молодой. Брайди вдруг подумала, что она сошлась бы с Маргарет. И, может, она тоже понравилась бы Маргарет. Но делиться этой мыслью с Падди она не стала.

Падди рассказывал ей о коллекции фигурок из слоновой кости, расставленных на каминной доске. Рассказывал так, словно она нечаянный гость, или забредший сюда агент по недвижимости, или плохо знакомый сосед, приглашенный на чашку кофе. Брайди вдруг рассердилась.

По Падди нельзя было сказать, будто он нервничает. Не верилось, что он не в своей тарелке. Нельзя было даже сказать, что он человек, черт побери!

— Ах какая замечательная комната! — сказала она и последовала за ним в столовую. Мебель вишневого дерева там была не новой, но очень красивой. Она рассеянно скребла пальцем царапину на краю овального стола, на котором стояла высокая ваза с нарциссами.

— Это работа Крис, — бросил Падди. — Ударила по столу садовым совком.

Брайди отдернула руку. История, подумала она. История Крис. Этот дом полон своих тайн. Которые сокрыты от меня. Тут в глаза ей бросились фотографии на серванте. Ее как током ударило. Она отвернулась от них.