Год обезьяны

Оглавление

— Наверно, вы правы, — вежливо согласился Муслим, — но тогда другой вопрос. Зачем убийца ударил нашего дипломата? Из дома что-нибудь пропало?

— Ничего, — ответил Киршанин, — мы все проверили. В квартире было четыре тысячи долларов наличными и двадцать тысяч рублей у погибшего в кармане пиджака. Деньги не взяли.

— У него в шкафу лежал перстень, который стоил тысяч двадцать долларов, — добавил Сергей. — И часы у него были очень дорогие. Золотой «Ролекс». Но они лежали в спальне, в его тумбочке. Их тоже не взяли.

— Грабежа тут нет, — согласился Киршанин, — это либо месть, либо женщина какая обиделась. Другого быть не может. — Он не совсем выговаривал букву «г», как обычно произносят на Северном Кавказе и в областях, близких к Украине. И поэтому у него получалось «храбеж» и «друхого». Было немного смешно.

— Мы так и не нашли его зажигалки, — притворно вздохнул Муслим, когда они все осмотрели.

— Дорохая? — оживился Киршанин.

— Да нет. Обычная старая зажигалка. И цена ей копейка. Просто дедушка подарил, как память сохранить хотели.

— Может, в чемодане лежала? — предположил Киршанин.

— В каком чемодане? — не понял Муслим.

— У него два чемодана в спальной комнате лежали, — пояснил Киршанин, — его родные забрали. Еще вчера утром. Может, все там и было. Мы точно не проверяли.

— Но вы лично видели содержимое чемоданов? — сразу уточнил Муслим.

— Конечно, видели, — даже немного обиделся Киршанин. — Там его личные вещи были, белье разное, рубашки в пакетах новые, галстуки, носки. И много разных дисков он с собой привез в Питер. Много.

— Он особенно любил «Роллинг стоунз», — вспомнил Сергей, — и записи разных групп семидесятых годов. Часто даже в консульство приносил и нам давал послушать. Только наш консул такую музыку не любит и не принимает. Поэтому Фамиль перестал носить диски на работу.

— Правильно сделал, — кивнул Муслим. — Значит, понятно. Зажигалку унесли в чемоданах родные погибшего. Спасибо вам, товарищ Киршанин, за большую помощь.

Он протянул руку сотруднику прокуратуры. Тот улыбнулся.

— Вы напрасно так волнуетесь, — убежденно сказал Киршанин, — ничего здесь пропасть не могло. Все у родных хранится. А если мы найдем вашу зажигалку, то сразу сообщим. У нас все по строгому учету проходит, ничего не пропадает.

— Не сомневаюсь, — энергично пожал ему руку Муслим.

Когда они были уже на лестнице, Сергей очень тихо спросил у гостя:

— Я так и не понял, зачем вы придумали эту зажигалку. И почему вам так необходимо было осмотреть это место?

— Чтобы самому все увидеть, — пояснил Муслим. — Мне было очень важно увидеть и понять, что именно там могло произойти. Дело в том, что расположение комнат делает версию о причастности к убийству Натальи Фроловой достаточно проблематичной.

— Почему?

— Он принимал гостей в гостиной, — пояснил Муслим, — и наверняка там же говорил со своей гостьей. Это можно уточнить. Но тогда получается, что во время разговора с ним она выбежала на кухню, пробежав коридор, вернулась обратно с ножом и зарезала его. А он спокойно стоял и ждал, пока она его убьет, даже не сделав попытки сбежать или защититься. Похоже на правду?

— Нет, не похоже. Фамиль был не тот человек, который бы спокойно стоял. Я его немного знал. Он побежал бы за ней на кухню.

— Правильно. И тогда она могла ударить его именно там. Какого роста был погибший? Выше своего отца?

— Гораздо выше. И более плотного телосложения.

— Килограмов восемьдесят, — удовлетворенно кивнул Муслим. — Выходит, что Наталья не могла убить его на кухне и затем перетащить, не оставляя следов, в гостиную. Ей пришлось бы нести его на руках, с ножом под сердцем, чтобы не испачкать пол. А только потом он сумел вытащить этот нож. Такое возможно?

— Никогда, — сразу ответил Сергей.

— Значит, мы не напрасно сюда приехали, — подвел итог Муслим. — И еще насчет машины. Кто приехал — могут увидеть все, а кто пришел — очень немногие. Ведь существуют два входа в подъезд — с улицы и со двора. Но когда машина стоит рядом с домом, то на нее сразу обращают внимание.

— У меня складывается ощущение, что вы хотите сделать все, чтобы выгородить Наталью Фролову, — заметил Сергей, — как будто вы ее адвокат.

— Я уже тебе сказал, что я следователь. И поэтому я обязан установить истину. А обвиняя невиновную, истину установить вообще невозможно. Мне нужен настоящий убийца, а не возможный подозреваемый. К тому же за эту ночь у меня появились и другие сведения, которые делают ее алиби почти стропроцентным.

— Какие? — не понял Сергей.

— Это уже мой секрет. А теперь у тебя будет самая сложная задача за все время твоей работы в нашем консульстве. Мне понадобится узнать личный и прямой телефон Веры Дмитриевны Радволиной, матери Натальи Фроловой.

— Вы знаете, кем она работает? — сразу спросил Сергей. — Это практически невозможно. Все равно что звонить самой Матвиенко. Она не захочет даже с нами разговаривать.

— Захочет, — уверенно ответил Муслим, — ты только найди мне ее прямой телефон.

Год обезьяны. Санкт-Петербург.

Год тысяча девятьсот девяносто второй

Она осталась у него в номере до утра. Когда утром приняла душ и вышла из ванной, она старалась не смотреть в его сторону. Даже одевалась в ванной комнате, старательно избегая общения. Он понимал ее состояние. Ей было стыдно за вчерашний отчаянный поступок. Она переступила некую грань, которая в ее сознании отделяла порядочную женщину от непорядочной.