Маскарад любви

Оглавление

Будь умной, девочка, беги отсюда скорее, уговаривала себя Дорис. Но его тело притягивало ее взгляд. Она ругала себя: тупица чертова. И вдруг замерла от ужаса, потому что ей показалось, что все это она говорит не про себя и не для себя, а вслух.

Брюс судорожно втянул в себя воздух, как будто собираясь то ли прыгнуть, то ли побежать. Дорис инстинктивно, словно обороняясь, выставила вперед ладони. Но от кого она защищалась – от Брюса или от самой себя? Ей очень хотелось – и это было верхом глупости – дотронуться до его кожи, ощутить ее. Веки ее стали неожиданно такими тяжелыми, ей стало трудно поднять их, голова склонилась вперед, и копна рыже-золотистых волос упала ей на грудь.

– А ну-ка посмотри на меня. – Свою команду Брюс отдал низким чувственным, но одновременно требовательным голосом. И она не увидела возможности ослушаться. – Тебе хочется коснуться меня, Дорис. Золотая, пылкая моя девочка… – Сколько соблазна было в его словах! Глаза Брюса не мигая смотрели в ее глаза. Дорис коротко застонала, и последние здравые мысли о собственной безопасности улетучились. Сейчас она обожала его…

– Я… – Горло ее перехватило от избытка чувств. – Я… не… люблю вас! – Но ее слова не убеждали. Это ужасно, твердила она себе. Какой-то бесстыдный душевный стриптиз! Ей хотелось бежать, но что-то мешало сделать это, да и ноги стали ватными. – Да, мне хочется дотронуться до вас! – Казалось, ее напряжение вырвалось наружу, как струя расплавленного металла, но успокоение не пришло. Избыток эмоций продолжал распирать ее грудь. Да и сам Брюс дышал часто и неровно, как будто боролся с какой-то неравной силой. Его зеленые глаза наполнились невероятным триумфом, когда он услышал ее вынужденное признание. Но и сам он не удержался от того, чтобы не сказать:

– Я много раз воображал, как ласкаю тебя, чувствую под собой упругое тело, целую теплые губы, раскрытые для меня. Я хочу слышать, как они шепчут мое имя и повторяют, что ты без ума от меня. – Его шепот, горячий и бессвязный, вызвал у нее настоящий взрыв чувственности. Дремавшая в ней женщина вдруг освободилась!

Дорис облизнула пересохшие губы кончиком языка. Брюс проследил за этим движением.

– Вы ужасно самоуверенны, – выдавила она.

– Признайся, тебе доставляет удовольствие, что ты взрослого мужчину доводишь до состояния сопливого школьника! Но не скрою, что хочу тебя, чего бы мне это ни стоило! – Эти его слова, произнесенные с пафосом, может даже искренним, прозвучали несколько мелодраматично. – Ты тоже меня хочешь. Это очень возбуждает, Дорис. Сознание того, что такая женщина хочет тебя. Давай, я расскажу, какие чувства ты во мне пробудила?

А она и так уже тонула в его мужской ауре. Даже сейчас, пока он находился на расстоянии от нее, она ощущала потоки энергии, исходившие от него. Она понимала, что он ведет себя с ней так, потому что считает ее не менее искушенной в любовных играх, чем он сам.

Что ты делаешь? – спрашивала она себя. Одумайся! Охватившая ее тревога пробилась сквозь бурю эмоций в тот момент, когда Брюс схватил ее и притянул к себе. Его руки обхватили ее стройные бедра, прижимая их к своим. Она ощутила, как жестки его мышцы.

Волна чувственности захлестнула ее, она растворялась в нем. Ей казалось, что их дыхания слились в одно. Он целовал ее так, будто хотел вобрать ее губы в себя.

– Ты будешь моей и больше ничьей. Все права на тебя должны принадлежать только мне. Понимаешь? – Эти столь желанные Дорис слова Брюс шептал ей на ухо. Но даже и не вникая в смысл его фраз, она все равно впала бы в состояние эйфории. Дорис ласкала пальцами его кожу, поросшую на груди жесткими волосками, и без конца повторяла его имя, звучавшее для нее как заклинание.

– Ты должна понять меня, Дорис, – вдруг сказал Брюс, – меня мучает то, что ты только что приехала от Лэма. – Она поняла его буквально и наивно ответила:

– Ну и что? Я же там живу сейчас.

Дорис находилась в состоянии возбуждения, снижающего порог восприимчивости… Ей хотелось его прикосновений… Хотелось, чтобы томившая ее любовная жажда была удовлетворена.

– Ты слышала мое условие? Я могу быть только единственным!

Она задохнулась от неожиданности – таким холодным он стал всего в один миг, как будто превратился в совсем другого человека. И как порой бывает в экстремальных состояниях, внезапно отрезвев, Дорис очень четко и лаконично сформулировала ответ:

– Я могу, конечно, гарантировать эксклюзивность. Но что я получу взамен?

И тут губы, только что уводившие ее в сладостный мир грез, стали складываться в уже знакомую осуждающую ухмылку. Она поняла: он ждал именно такого поворота событий.

– Я обеспечу тебе уютное гнездышко, – пообещал Брюс.

– Вы хотите сказать, что я никогда не смогу возвратиться сюда, в Блэквуд?! – Она произнесла это полувопросительно, полуутвердительно, явно поддавшись на его провокацию. Кажется, он отводит мне роль шлюхи, подумала она горько.

Зеленые глаза безжалостно блеснули, и он, изображая задумчивость, втянул щеки внутрь.

– Мой Бог! Так вот что волнует нашу крошку перед тем, как сдаться на милость победителя. Прощай старая жизнь, да здравствует новая!

– Сказать вам, Брюс, по какой причине я отказываюсь от почетной роли вашей любовницы? По очень простой: я не могу иметь дела с мужчиной, который самые интимные отношения сводит до уровня делового соглашения.

Если бы Дорис была в состоянии правильно оценить сложившуюся ситуацию, то поостереглась бы вступать в полемику с Брюсом. По его виду было ясно, что он готов на все.

Но Дорис так глубоко обидели, что соображения осторожности отступили на задний план перед болью, которую она испытала. Кроме того, она понимала, что он был слишком сильным человеком, чтобы позволить себе прибегнуть к физическому воздействию. Но самым ужасным для нее было то, что человек, которого она любила, обращался с ней как с вещью, имеющей ярлычок с ценой. Меж тем его глаза внимательно следили за каждым ее малейшим движением с таким странно безумным выражением, что Дорис усомнилась в том, что он ее слышал. Она принялась инстинктивно противиться, когда он, поймав руку, стал опять притягивать ее к себе. Сейчас он казался Дорис диким, примитивным самцом-хищником.