Музыка вечной любви

Оглавление

Джим и Джордж Дозенталь, например, вместе с колоритными сестрами Кэтлин и Кэролайн Стоун наведались в соседний ресторан. Там они выполняли план по продаже соседним рестораном японской морепродукции на этот день и заодно раскрывали богатые внутренние миры друг друга.

— Несмотря на наш обычный и ничем не примечательный внешний облик, внутри мы — очень тонкие и деликатные натуры, — говорили братья Дозенталь, изрядно испробовав прохладного саке.

— Да-да, мы это давно уже поняли, еще с самого начала нашего совместного съемочного процесса, — вдохновенно кивали сестры Стоун. — И мы тоже хоть и очень большие на вид женщины, но внутри мы — достаточно тонкие и чувствительные, — кокетливо сообщали они.

Джим и Джордж воодушевленно кивали.

— О да, — вдохновенно врали они, — мы тоже это сразу заметили.

Квентин Домунд в своем гостиничном номере размышлял над фразой — «подарить весь мир». Но так как он был слишком молод, то он только открывал этот мир и свои чувства в этом мире.

А значит, о любовных перипетиях, ошибках, огорчениях и всеобъемлющем счастье между двумя влюбленными людьми он мог пока только догадываться. И поэтому Квентин совершенно не знал, что он может добавить в сценарий помимо того, что уже умудрился там написать.

Бенджамин Мортон размышлял над этой таинственной фразой на берегу океана. Все как положено, с неизменным стаканом сока в руке, сигаретой в зубах и мудростью во взгляде.

Может, он и пытался подарить Марти весь этот мир, но, наверное, как-то не так это делал. Раз Марти постоянно уходила от него в свою морскую ракушку и не принимала его даров богов.

Марти Кейл издалека смотрела на Бенджамина, и ей было немного грустно. Она к нему по любому пустяку придирается, а он терпит ее со всеми капризами и заморочками. Надо хотя бы за последнюю сцену пойти извиниться.

Аманда Мур и Клоди Томас случайно оказались на соседних креслах в салоне красоты. И целых полдня они старательно делали вид, будто не только не знакомы друг с другом, но и вообще друг друга в упор не замечают.

А Билл Колман, Питер Голд и оператор Тони Блейк, как люди деятельные, не теряли времени даром и занимались дайвингом. Эти парни умели расслабляться, отвлекаться от работы и принимать жизнь во всем ее великолепии.

И потому, когда ближе к вечеру в город прибыл продюсер фильма Дэвид Кроу, то он не мог найти не только какие-то остатки съемочной группы, но и вообще никого, кто бы мог ему вразумительно объяснить, где в данный момент находится его жена Мадлен, по которой он безумно соскучился.

Встретившаяся на его пути Марти Кейл на свой страх и риск указала ему на один номер в гостинице для технического персонала. И Дэвид чуть позже действительно обнаружил там свою жену, стоящую сразу же около дверей в одной шелковой простыне.

— Радость моя, ты ждала меня? Ты знала, что я приеду! — вскричал обрадованный Дэвид.

— Я всегда чувствую твой приезд, — пролепетала растерявшаяся Мадлен, благодаря небеса за то, что она опять не попалась.

— Моя хорошая! Моя самая порядочная и верная жена! — причитал Дэвид.

Он подхватил на руки свою дорогую Мадлен и в который раз гордо подумал, что все его завистники, давно и прозрачно намекавшие ему на легкое поведение его дорогой жены, были как всегда сто раз неправы. Ведь вернее этой женщины просто не бывает, и Дэвид в который раз в этом убедился.

А Мадлен страстно молилась, чтобы сюда сейчас не пришел Бенджамин Мортон и чтобы ее муж никогда не узнал, что это номер Бенджамина Мортона.

Но о том, чтобы Бенджамин не пришел в свой гостиничный номер, позаботилась Марти. Она пришла к нему на берег и села рядом с ним. И попыталась извиниться за последнюю сцену, но опять стала ругаться на ровном месте.

А Бенджамин пил свой сок и улыбался.

— Бенджи, ты всю жизнь хочешь, чтобы все было по-твоему, — говорила Марти.

— Марти, этого все люди хотят, — говорил Бенджамин.

— Да, но ты хочешь, чтобы все было по-твоему в жизни других людей!

— Неужели я действительно этого хочу? — искренне удивлялся Бенджамин.

— А ты сам не замечал?

— Нет, не замечал.

— А надо было давно это заметить.

— Хорошо, я попытаюсь, — пообещал Бенджамин.

Но Марти знала, что это просто слова. Этот человек был настолько самодостаточен, что ему не нужно быть таким, как все, и делать то, что полагалось делать.

Бенджамин был хорош и интересен таким, каким он был. И этого у него действительно нельзя было отнять.

А потом Марти дотронулась своими тонкими пальцами до его шеи и стала делать ему легкий массаж.

Бенджамин улыбнулся и сказал:

— Второй шейный позвонок, Марти.

— Я уже лет двадцать знаю, что у тебя болит второй шейный позвонок, именно его я и растираю, — сказала Марти.

— О, спасибо, я и не заметил.

И он угостил ее своим соком и сигаретой. И они почти не разговаривали. Потому что этим людям можно было молчать сколько угодно в обществе друг друга, и это молчание ни одного из них не тяготило.

Эту ночь Бенджамин провел на соседней кровати в номере Марти. Она сказала, что сегодня ему лучше не идти в свой номер, если он не хочет увидеть там тех, кого не очень хочет видеть. И Бенджамин не стал настаивать.

— Хорошо, Марти, я уберу эту сцену, — сказал Бенджамин, уже засыпая, — если она тебе не нравится.

— Не в том дело, Бенджи, — сказала Марти, — просто в ней не там расставлены акценты.

— Все люди разные, — сказал Бенджамин, — каждый в этой жизни расставляет акценты как может. Ты должна давать людям вокруг тебя быть самими собой.