Любовь и измена

Оглавление

Он покинул дом и бегом поднялся по крутой узкой тропе к тому самому утесу, где ожидал встретить Долорес. Остановившись, окинул взглядом когда-то привычную картину, и замер.

Господи! Какая потрясающая красота! Какие просторы! Ему захотелось упасть на колени и возблагодарить Создателя за его титанический труд, за то, что подарил миру и ему, Алексу, это необыкновенное, величественное творение — группу островов в океане, которые он восемнадцать лет называл домом, но покинул в погоне за лучшей жизнью, за деньгами, за властью, утратив в итоге нечто очень и очень важное…

Алекс тяжело вздохнул… и увидел ее.

Долорес стояла, прислонившись спиной к валуну, и смотрела вдаль. Он не знал еще, что скажет ей, не имел ни малейшего представления, как она ответит. В одном он был убежден на сто, нет на сто пятьдесят процентов: пришел момент истины. И правда должна выйти наружу. Немедленно.

Приняв решение, Алекс Парагон никогда не колебался и не мешкал в его осуществлении. И он шагнул к ней.

Долорес, должно быть, уловила краем глаза его движение и повернулась. Он двигался легко и изящно, не делая ни единого неверного движения, грациозный, как дикая кошка, и не менее опасный.

Ну конечно, так она и знала, что он не уедет. Какой же надо быть дурой, чтобы позволить себе целовать его со всей силой и жадностью неутоленной страсти!

Алекс приблизился, и сердце ее перевернулось. Что-то в его лице сказало ей главное: он знает! Ей не удалось избавиться от него, утаив существование Марибель…

Что же теперь делать? Как вести себя? Мысли метались в ее голове в поисках правильного решения. Долорес набрала полную грудь воздуха и, сжав за спиной кулаки и прикусив нижнюю губу, ждала его.

Алекс безошибочно уловил подаваемый ею сигнал: берегись! Но он не собирался отступать, а готовился принять ее вызов.

Остановившись всего в шаге от нее, он окинул взглядом стройную фигуру все в том же легком платье, что было на ней утром, и заявил:

— Я был на школьном стадионе!

— Что ж, значит, тебе все известно… — внезапно утратив голос, прошептала она.

— У меня есть дочь. Мари Орнеро. Ей десять лет. Верно?

— Верно, — собравшись с силами, уже громче ответила Долорес.

— Вот, выходит, в чем было дело. Вот почему ты потеряла сознание, когда увидела меня. И поэтому-то так хотела избавиться от меня. Боялась, что я узнаю, да? — Алекс схватил ее за плечи руками и встряхнул что было сил, даже не заметив, как она дернулась. — Ты не пожелала сказать мне, что у меня есть ребенок. Почему? Думала, мне это безразлично?

Долорес вспыхнула ярче макового цвета, сбросила его руки и яростно выкрикнула:

— Ты говорил, что любишь меня, а когда я не отдалась тебе, тут же утешился с моей собственной сестрой. Тебе было все равно, с которой из нас заниматься любовью, так почему же я должна была думать, будто тебя могут взволновать последствия? Ответь мне, Алекс Парагон! Ответь, жалкий трус! — И, увидев, что он молчит, продолжила свою атаку: — Что же это за любовь такая, позволь поинтересоваться? Я ни в чем не обязана отчитываться перед тобой, Алекс, потому что, если бы не я, у тебя не было бы сейчас дочери, понял? А ты… ты… Как ты смеешь высказывать какие-то претензии, когда даже не побеспокоился узнать, к чему привело твое безнравственное поведение?

— Ты же не любила меня, — пробормотал Алекс, ошарашенный ее гневной отповедью. Перед ним была не Долорес, а разъяренная тигрица, вступившая в битву не на жизнь, а на смерть за своего детеныша. — Хотя и говорила…

— Зато ты любил меня! — зло выплюнула она. — И прекрасно доказал это! Да известно ли тебе, Алекс Парагон, что Магдален не молчала ни секунды. Она прибежала домой, сияя от радости, и тут же все мне выложила! Не знаю почему, но Магдален ненавидела меня всю свою сознательную жизнь. Она выбрала тебя, чтобы причинить мне боль, и преуспела. Ты предоставил ей прекрасную возможность! Вот как ты любил меня, Лехандро…

Он стиснул зубы и дышал часто-часто. Потом снова схватил ее руками за плечи, с силой тряхнул и выкрикнул:

— Заткнись!

Долорес вздрогнула и подчинилась. Грудь ее высоко вздымалась, глаза метали молнии, но она молчала.

— Прости. — Алекс разжал пальцы и позволил рукам бессильно упасть вдоль тела. — Прости, Лола. Я… я не знаю, что сказать на твои обвинения. Ты права, во всем права… и не права… Я действительно повел себя тогда как последний негодяй. Но ты даже не представляешь, что сотворила со мной своим отказом… Я не любовью занимался с Магдален, а предавался ненависти, мстил… тебе…

Теперь оба стояли молча, избегая смотреть друг другу в лицо.

— Как ее имя? Полное… — тихо спросил Алекс.

— Марибель. Друзья зовут ее Мари, но мы никогда. Только Марибель.

— Марибель Орнеро, — повторил он, мягко прокатив имя по языку. А что, здорово! Красиво! — Почему ты ни разу не написала мне об этом, Лола?

Что ответить на такой простой вопрос? У нее были причины — и простые, и сложные. И она не считала, что он имеет право спрашивать о них.

— Какое это имеет значение? Не написала, и все.

— Для меня — большое. Я наблюдал за ней вчера и сегодня. Она… она великолепна! — с чувством сказал Алекс.

— Ты уехал, Лехандро, — тихо, но непреклонно произнесла Долорес. — Изменил мне, твоей «великой» любви, и тут же удрал как презренный трус. Ни разу не написал ни слова, даже на смерть моих родителей не откликнулся, не говоря уже о том, чтобы как-то объяснить свое поведение.

— Мне было слишком больно, чтобы пытаться связаться с тобой, — искренне объяснил он. — Ты просто убила меня своим отказом…