Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен?

Оглавление

242

Она где-то на пустошах за Каструпом, затерянная в желтых травах, сотрясаемая неуемной дрожью, с колотящимся сердцем.

Это посвящение, о котором она просила, ритуал, от которого она теперь не может отказаться.

Метта Хауге бежит, зная, что заблудилась. Перед ней ничего, кроме пустошей, за которыми серый холодный барьер моря. Но все-таки она бежит, бежит. Падает.

Падает и ждет, сжав кулаки, готовая.

Вот что видит Лунд в своей беспокойной голове — отчетливо и ярко.

— Фотографии…

Майер не желал на них смотреть.

— Я попросила Янсена вернуться и проверить кое-что. То есть проверить все, что осталось в хранилище «Меркура».

— Я думал, вас уволили.

— И результаты аутопсии тела Метты. Еще кассету из гаража ратуши. Мы ведь так и не занялись ею. Вы должны посмотреть.

Через стол протянута фотография.

— На правой лодыжке Метты следы татуировки — черное сердце, недорисованное. Я думаю, она делала ее в день смерти. Это было частью… ритуала.

Он упорно смотрел в окно, жмурясь от сверкающего зимнего света.

— Татуировку делали не в салоне, инструмент любительский. Значит, они делали ее сами, как часть церемонии. Что-то вроде сурового испытания, которое ты должен пройти, чтобы тебя приняли в избранный круг.

Майер закрыл глаза и вздохнул.

— В то время существовала банда, которая называлась «Черные сердца». Они продавали в Вестербро марихуану, ЛСД и кокаин из Христиании.

Она придвинула к нему еще бумаги.

— Вот тут данные тех лет об этой банде. Она распалась вскоре после того, как исчезла Метта.

— Что вы хотите сказать, Лунд?

— Я хочу сказать, что Метта тусовалась с ними. Хотела стать членом банды. Вот почему ей дали черное сердце и сделали татуировку. Это было частью ритуала посвящения…

— Вы говорили.

— Если она хотела войти в банду, она должна была…

С каждым словом картина становилась все яснее. Ей не хватало воздуха, кружилась голова.

— Должна была что?

— Позволить им делать все, что они пожелают. Принять любой наркотик, который ей подсунут. Это же была байкерская группировка, Майер. Вы знаете, о чем я говорю. Вы знаете, какую цену она должна была заплатить…

Цена, которую нужно заплатить…

Двое мужчин — один, которого она любила, и другой, которого ненавидела. В венах обоих растворена такая же розовая таблетка «кислоты», как у нее. Один зверь, одно желание.

Пойманная грязью и топью, полуголая, орущая в падающие небеса, Метта Хауге видит их. Чувствует их.

На ней чья-то рука, пальцы срывают одежду.

Надо принять решение.

Сдаться или бороться.

Кулак летит ей в лицо, хрустит кость, взвивается крик боли и страха.

Выбор сделан. Сделан в лесу Пинсесковен, где никто не услышит…

— Вот, — сказала Лунд.

Еще одна фотография: Нанна возле пункта охраны в ратуше разговаривает с Йенсом Хольком, просит ключи от квартиры на Сторе-Конгенсгаде и говорит, что уезжает. Картинка сильно увеличена. На ее горле, размытое и едва заметное, темнеет что-то, по форме напоминающее черное сердце.

— Она надела этот кулон, когда переодевалась после школьной вечеринки. Появился он у нее еще раньше.

Пернилле и Лотта обе рассказывали, что она всегда заглядывала во все подряд шкафы и тумбочки, брала чужие вещи без разрешения.

— Нанна сама нашла его.

Еще снимки. Теперь на них — тело, плавающее в воде лицом вниз, и детали вскрытия, проведенного позднее: огнестрельные раны; мертвое лицо с серыми усами и шрамом; полустершееся пятно на предплечье — черное сердце.

— Йон Люнге. Его выловили из воды возле Драгёра в прошлое воскресенье. Выстрелы в грудь и голову. У него была такая же татуировка. Я подняла старые дела по Люнге. Когда он раньше насиловал девушек, то заставлял их мыться. Он стриг им ногти.

— Мы проверяли водителя, — произнес Майер с отсутствующим лицом. — Он был в больнице.

Она не была уверена, стоит ли продолжать. Майер казался очень слабым, и ее присутствие расстраивало его.

— Его выписали в субботу в семь утра, это все есть в больничных записях. Вскоре после этого в агентство, через которое Люнге получал работу, позвонил Вагн Скербек. Бирк-Ларсен к ним тоже обращался, поэтому мы пропустили этот момент. Агентство дало Скербеку номер телефона Люнге. Вагн говорил с ним. Он хотел избежать неприятностей. Ради Нанны…

— Но…

— Вагн стрелял в вас. Вагн убил Леона Фреверта. Убил Йона Люнге. — Это факты, в которых она не сомневалась. — Он любил эту семью, вы сами видели. Любил мальчиков. Любил… — Она запнулась, пытаясь подобрать правильные слова. — Любил в них то, чего сам так и не смог для себя найти в жизни.

— Лунд…

Она очистила ближайший к ней банан, откусила, довольная тем, как складывались образы в ее голове.

— У Вагна не было татуировки в форме черного сердца. Та часть леса, куда он отвел Тайса, находится совсем не там, куда привезли Нанну. Нет никаких свидетельств того, что она там когда-либо находилась. Вагн попросту не знал. Потому что не он ее убил.

С видом человека, который вот-вот заплачет, Майер спрятал голову в ладони.

Субботнее утро на следующий день после Хеллоуина было солнечным. Перед домом в Хумлебю ветер гнал по асфальту бумажные маски ведьм и привидений.

Вагн Скербек ходил между полотнами полиэтилена и строительными лесами, время от времени останавливаясь, чтобы прикрикнуть на сердитое лицо в синеватом окне подвального этажа.

Через зеленый оазис парка Энгхавен к нему кто-то шагал. Уже очень скоро Антон и Эмиль будут кататься здесь на новеньких велосипедах, которые он заказал для них в магазине игрушек, расплатившись контрабандным алкоголем, добытым на стороне. Скоро…