Русалочка в черном

Оглавление

— Эй, проснись! — окликнул ее Джанни.

— А может, лучше не стоит? — еле слышно отозвалась она, кончиками пальцев касаясь шершавого камня стены.

— Ты права, — засмеялся итальянец. — Что ж, баюшки-баю, красавица. Здесь темно, но я все равно вижу твои ножки — они такие белые, моя жемчужина, такие изящные, словно у девочки-подростка, вступающей в пору расцвета…

— Тебя опять понесло? — грозно спросила Памела.

— Ну вот, снова все испортила! — возмутился Джанни. — Какие вы, американки, неромантичные!

— У тебя что — богатый опыт по части общения с женщинами разных национальностей?

— Еще какой! — гордо произнес репортер. — Латиноамериканкам, к примеру, без кудрявых восхвалений их прелестей жизнь не в жизнь, француженки хихикают, немки сразу выпячивают грудь, а вот африканки — о, это отдельная песня! Здесь нельзя увлекаться, не то многим рискуешь.

— Как это? — не поняла Памела.

— Африканский темперамент, душа моя — это не шутка. Я же бабник-теоретик, ты не забыла? Ну, хватит болтать. Сейчас я познакомлю тебя с женщиной, которая за всю жизнь выслушала такое множество самых разнообразных комплиментов, что даже я не рискнул прибавить что-либо к хору восторженных восхвалений…

— Ну-ну, — скептически хмыкнула Памела. — Уж не африканка ли она?

— Не угадала. Еврейка, причем древняя.

— Старуха, что ли?

— Сама увидишь. Пошли. И ничему не удивляйся.

Найдя в кромешной тьме руку Джанни, Памела, осторожно ступая по булыжникам, двинулась вперед. Итальянец ничем не возбудил ее любопытства. Хоть еврейка, хоть китаянка — какая разница? Женщина — она везде женщина. К тому же переночевать все равно где-то надо…

— Стоп! Сейчас нащупаю кнопку звонка.

Сосредоточенно сопя, Джанни принялся шарить рукой по стене… И вдруг без малейшего скрипа распахнулась тяжелая дверь, к которой вели три вытертые от времени каменные ступеньки.

Памела зажмурилась. Нет, свет был вовсе не ярким — просто глаза отвыкли.

— Вот тебе на… — изумленно протянул Джанни. — Хотя зря это я удивляюсь. Мириам всегда начеку. Проходи, не робей!

— С чего ты взял, что я робею? — вздернула подбородок Памела.

— А у тебя задрожали пальчики.

— Ничего подобного!

И она смело шагнула вперед, но тотчас, взвизгнув, отпрянула: из глубины слабо освещенного коридора гибко и бесшумно прямо на нее двигался огромный сиамский кот. Уши зверя были прижаты, в глубине каждого голубого глаза горел ярко-алый огонек, шерсть на спине, почти черная, стояла дыбом…

И вдруг в памяти Памелы всплыло детское заклинание — из игр в Маугли на задворках. С его помощью ей с друзьями когда-то удавалось утихомиривать самых яростных цепных псов…

— Мы с тобой одной крови, ты и я… — одними губами произнесла она.

Мягкая черная лапа, поднятая для очередного шага, так и не коснулась темно-зеленого ковра, острые уши встали торчком, вздыбленная шерсть мало-помалу улеглась.

Уже ничего не страшась, Памела шагнула вперед и, наклонившись, протянула руку к животному. А кот, утробно мурлыча, стал тереться о ее ноги. Джанни за ее спиной удивленно присвистнул.

— Негрито! — послышался совсем рядом гортанный женский голос. — Ты правильно сделал, что влюбился, — это хорошая девочка.

Памела вздрогнула и выпрямилась — прямо перед нею, на расстоянии двух шагов, стояла женщина. Как же так? Ведь нигде поблизости не было и намека на дверь! Приглушенный свет, минуя чуть склоненное лицо, освещал лишь роскошные волнистые волосы, струящиеся по покатым плечам. Совершенно белые, седые волосы… Однако под длинным шелковым одеянием жемчужно-серого цвета угадывалось тело цветущей женщины не старше тридцати.

Глазеть на хозяйку молча казалось Памеле не вполне приличным, и она поспешила исправить оплошность.

— Здравствуйте. Меня зовут…

— Русалочка, — произнесла женщина еле слышно — или Памеле послышалось?

— Что? — ахнула она.

— Босоногая Русалочка, — уже громче повторила женщина. — А за спиной у тебя юноша, известный на весь Рим душевной щедростью и чистотой помыслов. Я не боюсь перехвалить тебя, Джаннино, мой мальчик.

— Прости, Мириам, что нагрянули без предупреждения. — Голос Джанни звучал виновато. — Тут вышла одна история…

— Ты хочешь о чем-то мне рассказать?

В интонации Мириам прозвучала ирония столь убийственная, что Памеле стало вдруг совершенно ясно: непостижимая женщина знает все. Однако трезвый ум ее отказывался признавать это.

— Видите ли, я…

— Это все пустяки, — жестом остановила ее Мириам. — Гораздо важнее то, что ты с ног валишься от усталости. Сейчас я тебе помогу. Проходите, дети.

И статная фигура хозяйки поплыла по коридору — казалось, женщина не касалась ногами ковра. Словно во сне Памела двинулась за нею, сопровождаемая котом, ни на шаг не отстававшим от нее, — мягкая шерстка животного щекотала ее голые ноги.

В просторной гостиной было до смешного мало мебели — лишь небольшая софа, обитая синим бархатом, да странный высокий столик. На подоконнике Памела, к великому своему изумлению, увидела радиотелефон. Пол был застлан толстым ковром, синим, с причудливым восточным орнаментом в золотисто-коричневых тонах.

— Усаживайся на любимое местечко, Джаннино, — указала Мириам на софу. — А мы с девочкой устроимся на ковре. Ведь она с детства любит сидеть на ковре, но осанку так и не испортила — зря пугала ее мама искривлением позвоночника… Чему не дано искривиться, останется прямым навсегда, гласит древняя мудрость.