Русалочка в черном

Оглавление

Почему он молчит? Памеле казалось, что еще секунда — и она закричит от ужаса. Но вдруг…

— Спасибо тебе, детка. — Палмер ласково улыбнулся.

— За что?

— Ты выполнила мою просьбу.

— Ведь я обещала…

Губы Памелы задрожали, глаза наполнились слезами. Видя, как она мужественно борется с собой, Палмер стал целовать ее руки. Чувствуя, как глубоко внутри просыпается желание, она распахнула полы халата. Горячие губы Палмера прильнули к гладкой коже ее живота, и сердце на несколько секунд перестало биться. А он… он даже не подозревал, что означают эти поцелуи.

Неожиданно Палмер поднял голову, взгляды их встретились… и Памела едва не лишилась чувств. Безумие, полный бред, но сейчас она могла поклясться, что он все понял! Словно в подтверждение ее сумасшедшей мысли, он вновь стал покрывать поцелуями ее живот, затем губы его коснулись груди, сильные руки стиснули ее в объятиях…

Медленно возвращаясь к реальности, она вдыхала пряный запах кожи любимого, запечатлевая его в памяти навсегда. Ведь что бы ни случилось, они связаны до конца дней. Может быть, это последнее их свидание. Однако отчего-то эта мысль уже не пугала.

— Ты сегодня была великолепна, — тихо проговорил Палмер, едва касаясь губами ее виска. — В финал прочат двенадцать девушек, первой называют тебя. Ты рада?

— Не знаю. — Не могла же она сказать, что ей плевать на результаты конкурса! — Я старалась, и все.

— Даже взыскательная Ким тебя оценила.

Упоминание о Кимберли заставило ее вздрогнуть.

— Да твоя жена сегодня меня едва не ударила!

— Знаю, — погладил ее по голове Палмер. — Мы с ней уже беседовали.

— Ах, беседовали! Тогда, будь добр, побеседуй и со мной! Не находишь, что настал час мне узнать, в чем, собственно, дело?

— Всему свое время, — спокойно ответил Палмер. — Терпение, девочка моя…

У тебя язык не повернется объявить сейчас, что двумя этажами выше, в номере, спит твоя дочь. Наша дочь… Это было бы чересчур даже для такой мужественной, такой храброй женщины, как Памела. А потом ты что-нибудь придумаешь…

Прерывисто вздохнув, Памела отвернулась к стене. Плечи ее вздрагивали.

— Я люблю тебя, маленькая, — отчетливо услышала она вдруг, и дыхание у нее перехватило. — И знаю о тебе куда больше, чем ты сама о себе знаешь!

Слушая его голос, Памела больше всего на свете хотела умереть — умереть сейчас, в его объятиях. Ведь счастливее она никогда уже не будет…

— Ты очень сильная, ты чистая и нежная, ты самая прекрасная женщина в мире, — говорил меж тем Палмер. — На твою долю выпали страдания, которые сломили бы любую другую. Другую, но не тебя… Ты умеешь любить и станешь прекрасной матерью…

Неужели он знает? Откуда? Опять колдовство или наваждение? Но ведь жизнь — это сон. Она просто спит. А что будет, когда она проснется?..

Они любили друг друга до самого рассвета, время от времени ненадолго забываясь беспокойным сном. И лишь когда сквозь шторы стал просачиваться розовый рассвет, Палмер нежно поцеловал ее в лоб.

— Теперь спи, любимая. И ни о чем не тревожься. Когда ты проснешься, меня не будет рядом, но не бойся. Автобус придет в два, поедешь вместе с девочками…

Памела сонно кивала, не в силах разлепить веки. Голос Палмера доносился до нее словно сквозь толстый слой ваты.

— Платье для тебя уже готово — такое, как ты просила. И еще… Кое-что ты найдешь на туалетном столике. Спи, моя маленькая. Мы скоро встретимся, я обещаю…

Она шла по цветущему лугу, залитому светом полуденного солнца. Нет, не шла, а летела, раскинув руки, не касаясь ногами травы. Над землей висела необыкновенно яркая радуга, и Памеле казалось, что еще немного — и она сможет коснуться ее кончиками пальцев.

Навстречу ей шел он — она видела, как он улыбается, как раскрывает ей объятия. А рядом с ним — маленькая девочка. Лица ее Памела не могла различить, как ни силилась, видела лишь темные волосы да челку до самых бровей. Какие у нее глаза? Серые? Нет, кажется, голубые или…

Проснувшись от телефонного звонка, Памела едва добрела до аппарата и сняла трубку, не открывая глаз.

— Привет, соня! — зазвенел в ухе голос неутомимой Беверли. — Ноги в руки! Через полчаса в вестибюле. Пока!

Положив трубку, Памела еще с минуту сидела, смакуя свой необычайно яркий сон. Ощущение счастья, испытанное во сне, не покидало. Наверняка девочка — ее будущая дочка, подумала она с улыбкой, касаясь живота. И поняла, что уже любит малютку, любит так, как не довелось полюбить умершего сына…

Странно, но даже мысль о потерянном ребенке, от которой обычно темная тоска наполняла душу до краев, не опечалила Памелу. Напротив, ее вновь охватило чувство необычайной легкости — сродни испытанному во сне ощущению полета.

Уже выйдя из ванной, она вспомнила, что Палмер говорил на рассвете, и бросила взгляд на туалетный столик. Открыв маленькую коробочку из синей кожи, Памела ничуть не удивилась, увидев кольцо — то самое, с аквамарином, которое они рассматривали недавно вместе в ювелирном магазине. Зачарованная, она, как тогда, коснулась мизинцем камня — и тот опять закачался, разбрасывая вокруг пучки голубых искр.

В коробочке обнаружилась и короткая записочка:

Доброе утро, моя маленькая! Я мог бы дождаться твоего дня рождения, но не утерпел. Надень кольцо на указательный палец левой руки, и пусть оно принесет тебе сегодня удачу. Помни, я люблю тебя.

Б. П.

Опять Б. П., подумала она с нежностью, падевая на палец кольцо и даже не удивляясь, что Палмер верно угадал размер. Странно, но у нее, всегда такой щепетильной, даже мысли не возникло о том, удобно ли принимать от него столь дорогой подарок. Записку Памела, поцеловав, спрятала в сумочку — для нее этот клочок бумаги был много дороже кольца…