Приключение в полночь

Оглавление

Через полчаса он уже шагал по обезлюдевшим улитам тихого квартала. Улица Брод пролегала к востоку от Парка Свободы, между новым жилым кварталом и Пловдивским шоссе.

Темные тучи закрыли все небо, а на севере уже поблескивали далекие зарницы.

В этом отдаленном, укрывшемся за парком квартале ночь как будто наступала быстрее. Небольшие дома были скрыты густыми деревьями, так что свет из окон еле пробивался сквозь их листву. Редкие фонари с трудом отодвигали тьму на несколько шагов вокруг.

Налетал порывами ветер, и деревья тихо поскрипывали. На земле, на освещенных местах, колыхались их тени, образуя гигантское кружево из золотистых и черных, как смола, пятен.

Подходя к дому Ирины, Аввакум увидел стоявший на другой стороне улицы легковой автомобиль. Аввакуму бросилось в глаза, что машину поставили на пустыре возле двора, в глубине которого виднелся двухэтажный домик, где жила Ирина.

Ни в машине, ни возле нее никого не было, огни были погашены, а стекла подняты. Это был «москвич»; при вспышках зарниц он казался лимонно-желтым.

В нижнем этаже домика было две комнаты. Одну снимала Ирина, а другую вместе с кухней занимали хозяева — одинокая супружеская пара учителей-пенсионеров. Вряд ли они ожидали гостя на «москвиче». На верхнем этаже жила Христина Чавова и еще две работницы фабрики «Текстильная слава». Девушки работали в ночной смене, и в окнах наверху света не было.

Первый этаж с восточной стороны заканчивался небольшой верандой. Там Ирина устроила себе летнюю спальню. Аввакум знал, что в Душные августовские ночи она предпочитает спать на открытом воздухе, и поэтому рассчитывал без помехи проникнуть в ее комнату через окно, выходящее на запад. Тут был самый тенистый уголок двора. Рядом стояла, раскинув скрюченные ветви, старая шелковица. Намерения Аввакума были несложны — рассмотреть под лупой носки сандалет, чтобы проверить, нет ли на них царапин, и сравнить губную помаду с отпечатками на стакане. А может быть, удастся найти и кое-что другое, полезное для следствия! В комнате такой женщины, как Ирина, можно наткнуться на любую неожиданность.

Аввакум старательно готовился к охоте за уликами, но всей душой желал, чтобы на сандалете Ирины не обнаружилось никаких царапин, а цвет помады оказался иным, чем у отпечатков на стакане. Он многое отдал бы, чтобы только не оправдались его догадки. Впервые в жизни он радовался бы своей ошибке.

Но вот, оказывается, кто-то другой опередил его и сидит в комнате у Ирины. Отрицать это — значит верить в чудеса.

Аввакум выждал очередную вспышку зарницы, чтобы заметить номер машины. Он опустился на землю, быстро вывернул вентиль переднего левого колеса и положил его в карман. Свист выпущенного воздуха утонул в шуме надвигающейся грозы. Обойдя машину, Аввакум вынул из сумки пузырек и плеснул из него на задние шины. Итак, самые необходимые предохранительные меры приняты.

Затем, перебежав через пустырь, он прижался к низкому сараю чтобы переждать очередную вспышку молнии, и, когда все вокруг снова погрузилось в мрак, бесшумно перелез в маленький, заросший травой дворик. Только несколько шагов отделяли его от старой шелковицы. Сколько приятных минут провели они с Ириной здесь, между шелковицей и покосившимся забором!

Как он и ожидал, окно Ирины светилось. Обе створки были распахнуты настежь, но между ними трепетала на ветру тонкая тюлевая занавеска — ничтожное, но досадное препятствие.

Аввакум залез на дерево, уселся верхом на первый толстый сук и впился глазами в желтеющий прямоугольник окна. Положение оказалось далеко не безнадежным, занавеска позволяла кое-что видеть.

Среди знакомой обстановки комнаты Аввакум различил два силуэта. В одном он сразу узнал Ирину. Она сидела у окна и как будто дремала, склонив голову на стол. Ее темные волосы рассыпались по плечам. Другой силуэт принадлежал мужчине, высокому и худому, в темном пиджаке. Заложив руки за спину, мужчина расхаживал по комнате.

Аввакуму почудилось, что сквозь шум ветра слышится женский плач. Но возможно, что слух обманывал его, потому что кругом скрипели ветви и листва под порывами ветра шумела, как водопад.

Мужчина остановился посреди комнаты, и Ирина тотчас подняла голову. Он вынул что-то из бокового кармана пиджака и показал ей. Она вскочила со стула и, словно отпущенная пружина, метнулась к его руке. Мужчина размахнулся, ударил ее по лицу, и она упала на пол. Потом подползла к нему, обхватила его ноги, бессильно опустив голову на ковер.

Аввакум закусил губы. Он готов был ворваться в комнату, схватить негодяя за шиворот и разбить ему голову о стену. Но он продолжал сидеть на дереве, ошеломленный, подавленный: лицо мужчины, завуалированное частой сеткой занавески, худое и длинное, показалось ему знакомым. Правда, шевелящиеся от ветра занавески не позволяли рассмотреть его черты.

Мужчина вырвался из рук Ирины, грубо рассмеялся и, наклонившисьпохлопал ее по спине. Он сел на ее место, а она подползла на коленях к кровати, вытащила из-под матраца небольшой пузатый саквояжик, с которыми обычно ходят врачи, бросила его к ногам мужчины и закрыла лицо руками.

Ее платье высоко вздернулось над коленями, но на мужчину это не произвело никакого впечатления. Весело насвистывая, он поправил у зеркала галстук, поднял саквояжик и направился к двери.

В тот же миг Аввакум соскользнул на землю, перемахнул через забор, пробегая мимо машины, плеснул еще раз из пузырька под левое переднее колесо и скрылся во мраке. Подождав с минуту, он снова зашагал к машине. Владелец «москвича» включил подфарники и в их тусклом свете засуетился около левого переднего колеса.