Выбери любимый жанр

Оценить:

Черная Орхидея

Оглавление

— Она знает, что я француз. Когда я дома, она свое получает. Миссионерская поза, десять дюймов. Она не жалуется.

— А если начинает жаловаться? Что вы тогда делаете?

С каменным выражением на лице он ответил:

— Одна жалоба — я пускаю в ход кулаки, две жалобы — разрезаю ее на части.

Я не выдержал:

— Ты хочешь сказать, что пролетел три тысячи миль только для того, чтобы полизать чью-то дырку?

— Я француз.

— Для меня ты похож на голубого. Все лизуны — скрытые педики. Это доказанный факт. Что ты на это ответишь, говнюк?

Адвокат-капитан встал и что-то прошептал на ухо Рассу. Расс снова толкнул меня в бок. Дюланж смягчил выражение лица, расплывшись в улыбке.

— Мой ответ висит у меня между ног. Десять дюймов.

Расс сказал:

— Джо, вы должны извинить детектива Блайкерта. У него короткий запал.

— У него короткая сосиска. Как и у всех Гансов. Я француз. Я знаю.

Расс разразился громким хохотом, как будто услышал уморительную шутку в исполнении известного комика.

— Да вы юморист, Джо.

Дюланж снова показал язык.

— Я француз.

— Вы оригинал, Джо, но майор Кэррол сообщил мне, что вы избиваете жену. Это правда?

— А негры умеют танцевать?

— Конечно умеют. Вам нравится избивать женщин, Джо?

— Только если они сами напрашиваются.

— Как часто ваша жена на это напрашиватся?

— Она напрашивается на мой десятидюймовый каждую ночь.

— Нет, я имею в виду напрашивается на хорошую взбучку?

— Если я общаюсь с Джонни Редом и она вдруг начинает строить из себя умную, тогда она точно напрашивается.

— Вы давно дружите с Джонни?

— Джонни Ред — мой лучший друг.

— Он летал с вами в Лос-Анджелес?

— В кармане.

Споры с пьяным психом стали меня утомлять. Я вспомнил Фрици и его конкретный подход к таким делам.

— Что за бред ты несешь, ублюдок? Хочешь, чтоб тебе как следует прочистили мозги?

— Блайкерт, хватит!

Я заткнулся. Адвокат свирепо на меня посмотрел; Расс ослабил свой галстук — сигнал, чтобы я замолк. Дюланж хрустел костяшками пальцев на левой руке. Расс положил на стол пачку сигарет — старый прием следователей под названием «я — ваш друг».

Француз сказал:

— Джонни Ред не любит, когда я курю без него. Принесете Джонни, я закурю. В компании с Джонни я быстрее во всем сознаюсь. Спросите католического капеллана в Норт-Пост. Он как-то сказал мне, что, когда я иду исповедоваться, от меня пахнет Джонни.

Мне стало казаться, что капрал пахнет как шизофреник, жаждущий внимания. Расс заметил:

— Признания, сделанные в пьяном виде в суде недействительны. Но я вот что вам скажу, Джо. Вы убедите меня в том, что убили Бетти Шорт, и я позабочусь, чтобы Джонни полетел вместе с нами в Лос-Анджелес. В течение чудесного восьмичасового перелета вы сто раз успеете возобновить вашу дружбу. Что скажете?

— Скажу, что порубил Орхидею на части.

— А я скажу, что вы этого не делали. И что вы с Джонни еще какое-то время побудете врозь.

— Я порубил ее на части.

— Как?

— Отрубил ей сиськи, распорол рот от уха до уха, а потом разрубил ее пополам. Хрясь. Хрясь. Хрясь.

Расс вздохнул.

— Давайте вернемся назад, Джо. Вы вылетели из Форт-Дикс в среду, восьмого января, ночью того же дня приземлились в Кэмп-Макартур. Вот вы с Джонни в Лос-Анджелесе, полные решимости покутить. Куда вы отправились сначала? Голливудский бульвар? Сансет-стрип? Пляж? Куда?

Дюланж захрустел костяшками пальцев.

— В салон татуировки «Натан Парлор», на Норт-Алворадо, 463.

— Что вы там делали?

Безумный Джо закатал правый рукав. На руке был вытатуирован раздвоенный змеиный язык, под которым стояла надпись «Французик». Джо сжал бицепс, и татуировка вытянулась. Он сказал:

— Я француз.

Миллард применил тактику внезапной смены настроения.

— А я полицейский. И мне все это начинает надоедать. Когда мне совсем надоест, в дело вступит детектив Блайкерт. Детектив Блайкерт в свое время входил в десятку сильнейших боксеров-полутяжеловесов, и он далеко не мягкий человек. Ведь так, напарник?

Я сжал кулаки.

— Я — немец.

Дюланж засмеялся.

— Он напрасно потратит время. Нет Джонни, нет признания.

Я чуть не кинулся на него. Расс схватил меня за локоть и, крепко сжав, обратился к Дюланжу:

— Джо, предлагаю сделку. Сначала вы убедите нас в том, что вы действительно знали Бетти Шорт. Сообщите нам факты. Имена, даты, описания. Сделаете это, и я гарантирую, что во время перерыва вы сможете вернуться в камеру и увидеться с Джонни. Идет?

— Джонни ноль пять?

— Нет, с его старшим братом — Джонни ноль девять.

Француз взял пачку сигарет и вытащил одну; Расс поднес ему зажигалку. Дюланж картинно затянулся и вместе с дымом выдохнул:

— После того салона татуировки мы с Джонни поехали на тачке в центр и сняли там комнату. В гостинице «Гавана», на девятой и Олайв, десятка за ночь, с огромными тараканами. Они подняли невообразимый шум, и мне пришлось их утихомирить, понаставив везде ловушек. Это их успокоило. Мы с Джонни легли спать, а наутро пошли искать дырку. В первый день не повезло. На следующий день я нашел себе на автобусной остановке эту филиппинскую сучку. Говорит мне, что ей надо добраться до Сан-Франциско, поэтому я предлагаю ей пятерку, чтобы обслужила меня и Джонни. Но она заявляет, что за двоих минимум десятка. Тогда я начинаю убеждать ее, что Джонни будет вести себя как ягненок и что платить надо мне. Мы возвращаемся в гостиницу, и тут изо всех щелей опять вылезают тараканы. Я знакомлю ее с Джонни, говорю, что он начнет первым. Она пугается, говорит: «Ты что, Джек-потрошитель?» Я отвечаю, что я — француз и что она о себе возомнила, думает, что может кинуть Джонни Реда? К этому времени тараканы уже разошлись вовсю, ревут как негры. Филиппинка говорит, что у Джонни слишком острые зубы, так что спасибо, не надо, и убегает пулей. Мы с Джонни в обломе до субботы. Хотим трахаться, хоть убей. Идем с ним на Бродвей, у меня на куртке все эти нашивки — дубовые ветки, серебряная звезда, бронзовая звезда, еще за японскую кампанию. Я словно какой-нибудь генерал Джордж Паттон, только еще круче. Мы с Джонни подходим к этому бару, «Ночная Сова». Тут вплывает Орхидея и Джонни мне говорит: «Да, сэр, это она и есть, никаких сомнений, сэр».