Четыре голубки

Оглавление

Элизабет выходила играть в карты с тремя старыми подругами, это было одно из удовольствий, которыми она наслаждалась каждую зиму в Труро. В Труро все играли в карты, это так отличалось от скучных и одиноких вечеров в Тренвите с Фрэнсисом и после его смерти. Жизнь с новым мужем имела свои сложности, в особенности в последнее время, но была куда более стимулирующей, а Элизабет всегда нуждалась в стимулах.

Она заворачивала в гостиной небольшой пакет, когда вошел Джордж. Он не сразу заговорил, а подошел к столу и стал просматривать бумаги. Потом он сказал:

— Тебе следовало поручить это лакею.

— Мне и так особо нечем заняться, — с живостью ответила Элизабет. — Это подарок для Джеффри Чарльза. В конце недели — его день рождения, а почтовая карета в Лондон отправляется завтра.

— Да, ну что ж, ты можешь включить и небольшой подарок от меня. Я ведь не забыл.

Джордж подошел к комоду и вытащил коробочку. В ней лежали шесть перламутровых пуговиц.

— Ох, Джордж, какие чудесные! Так мило с твоей стороны помнить... Но ты считаешь, что он может носить их в школе? Они не потеряются?

— Даже если и так. Он же такой денди. Тамошний портной сумеет их использовать.

— Благодарю. Тогда я положу их вместе с моим подарком. И припишу к моим поздравлениям, что они от тебя.

В письмах домой Джеффри Чарльз совершенно не упоминал об отчиме. И Элизабет, и Джордж это заметили, но избегали об этом говорить.

— Ты выходила? — спросил Джордж.

— К Марии Агар. Я тебе говорила.

— Ах, да. Я забыл.

— Мне так нравится общество Марии. Она всегда веселая и легкая на подъем.

Оба замолчали. Наступила давящая тишина.

— Валентин сегодня тебя звал, — сказала Элизабет.

— Да? Валентин?

— Да, он несколько раз повторил: «Папа! Папа! Папа!». Ты не виделся с ним уже несколько дней, и он по тебе соскучился.

— Да, ну что ж... Пожалуй, завтра, — Джордж закрыл ящик комода. — Виделся сегодня с твоим старым лакеем, наткнулся на него в «Боевом петухе».

— Что? С каким лакеем?

С Джорджем Таббом.

— Вот как... Он здоров?

— Пытался поболтать о былых временах.

Элизабет развернула край пакета.

— Честно говоря, после его ухода меня мучают угрызения совести.

— В каком смысле?

— Ну, он работал на нас... То есть на моего свекра и Фрэнсиса много лет. Так жаль, что в конце концов он всё потерял, потому что слишком много о себе возомнил.

— Я дал ему две гинеи.

— Две гинеи! Это слишком щедро! — Элизабет уставилась на мужа, пытаясь прочесть его непроницаемое выражение лица. — Хотя иногда я думаю, не взять ли его обратно. Он усвоил урок.

— Этого пьяницу? Пьяницы слишком много болтают.

— А что он может выболтать? Разве у нас есть от мира секреты?

Джордж направился к двери.

— А у кого их нет? Мы все уязвимы для клеветы и злословия, разве не так?

Он вышел.

Позже они ужинали в одиночестве. Отец и мать Элизабет остались в Тренвите, а родители Джорджа были в Кардью. В последнее время они ели молча. Джордж был человеком безупречно вежливым с предсказуемым поведением. Ее прежний муж Фрэнсис мог быть веселым и задумчивым, циничным и остроумным, вежливым и грубым, щепетильным и неряшливым. Джорджу это не было присуще, он всегда держал эмоции в узде. Но в этих рамках Элизабет научилась читать его настроение и понимала, что в последние два месяца отношение к ней мужа существенно изменилось. Он всегда за ней наблюдал, словно горя желанием узнать, счастлива ли она в браке, но в последнее время эта слежка стала невыносимой. Когда в былые дни Элизабет поднимала взгляд и встречалась со взглядом мужа, он смотрел открыто и задумчиво, но это никоим образом не причиняло беспокойства, теперь же, если такое случалось, Джордж быстро отворачивался, словно пытался скрыть свои мысли, прежде чем она сможет их разгадать.

Иногда Элизабет казалось, что и слуги за ней следят. Пара писем выглядела так, словно их вскрывали и снова запечатали. Это было неприятно, но она считала, что всему виной разыгравшееся воображение.

Когда слуги вышли, Элизабет сказала:

— Мы так и не ответили на приглашение на свадьбу Кэролайн Пенвенен. Надо поторопиться.

— У меня нет желания идти. Доктор Энис прыгнул выше головы.

— Думаю, там соберется вся округа.

— Возможно.

— Могу себе представить — это будет что-то вроде свадьбы героя, раз он только что спасся от французов и выжил в этом кошмаре.

— И его спаситель тоже там несомненно будет, чтобы сорвать восторженные аплодисменты за безрассудный и преступный поступок, когда он потерял больше жизней, чем спас.

— Что ж, людям нравятся романтичные жесты, как известно.

— И романтичные герои, — Джордж встал и отвернулся. Элизабет заметила, как он похудел, и задумалась, не является эта перемена в отношениях результатом какой-то болезни. — Скажи, Элизабет, что ты нынче думаешь о Россе?

Вопрос был неожиданным. Целый год после их свадьбы это имя не упоминалось.

— Что я о нем думаю, Джордж? В каком смысле?

— Только в том, что я сказал. Ты знакома с ним... Сколько? Пятнадцать лет? Ты была по меньшей мере его другом. Когда я с тобой познакомился, ты защищала его от всякой критики. Потом, когда я попытался завести с ним дружбу, а он отверг её, ты встала на его сторону.

Элизабет осталась за столом, нервно перебирая край салфетки.

— Не думаю, что я приняла его сторону. Но всё остальное верно. Хотя... за последние годы мое отношение к нему изменилось. Уж ты-то наверняка об этом должен знать. После всех этих лет. Боже!