Ангелы плачут в июне

Оглавление

Девушка выглядела слегка разочарованной.

— А я читала, что самый сильный приворот делается на менструальную кровь, — дрогнувшим голосом выдавила она.

Я только головой покачала. До чего начитанные клиенты пошли. Скоро вообще самой ничего делать не придётся.

— У тебя сейчас менструация?

— Э… нет.

— Тогда какое это имеет значение? Расслабься и дай мне вторую руку.

Валя послушно протянула изящные пальчики, украшенные алыми ногтями. Их нереальной длине позавидовал бы любой хищник.

— И что дальше?

— А дальше нужно убедиться, что всё сработает. Я покажу тебе несколько вариантов возможного будущего.

— Чего? Зачем это? — теперь робость просочилась и в голос девушки. Она попыталась отдёрнуть руку.

— Как зачем? Когда ты покупаешь товар в магазине, тебе дают на него гарантию, так? А здесь дело посерьёзнее нового телевизора (так и хотелось сказать холодильника). Загляни в будущее и убедись, что не зря отдаёшь деньги.

Валя некоторое время молчала. Испытывающе разглядывала меня, словно искала подвох, затем неуверенно кивнула.

— Ладно. Что нужно делать?

— Расслабься, закрой глаза и постарайся ни о чём ни думать хотя бы пару минут.

Я легонько сжала её ладони и сосредоточилась. Через минуту Валя была в трансе. Подключаться к её мыслям не стала — лишняя трата времени и энергии. Я и так знала, что она увидит. Приворот сработает. Какое-то время Валя будет наслаждаться праздником жизни, а потом начнутся суровые, очень суровые будни. И праздников в них больше не предвидится.

Точно не знаю, как это работает, но поработивший душу другого теряет право на личное счастье. Жизнь такого человека превращается в вечный бег по кругу: тщетную погоню за взаимным чувством, радостью, семейным уютом. Тот, на кого сделан приворот тоже хэппи-энда не дождётся. Он полностью утратит свою индивидуальность, забудет о прежних целях и мечтах. Превратится во влюблённого зомби — тень своего обожателя, которому, естественно, скоро надоест. Рабов приятно иметь, но любить…

Вскоре пальцы Вали стали влажными и задрожали в моих руках, лицо исказилось гримасой отчаяния. Пожалуй, достаточно. Я осторожно вывела девушку из транса. Несколько минут она приходила в себя, а потом сердито заявила:

— Это всё ты мне внушила! Загипнотизировала и внушила!

Я пожала плечами.

— Если бы я хотела что-то внушить, у тебя бы и тени сомнения не возникло. Вышла бы отсюда, забыв, зачем приходила и, поверь, никогда бы не вспомнила. Я даже не знаю, что именно ты видела, но если не передумала — приходи вечером, завершим ритуал. Возьмёшь флакон, добавишь жидкость ему в еду или напиток и дело сделано.

Всё ещё бледная Валя почти минуту мерила меня обиженным недоверчивым взглядом.

— Деньги забери, отдашь, когда будет результат.

Она взяла купюры. Доверия во взгляде не прибавилось.

— Ладно, вечером приду! — прежним тоном пообещала девушка, скрываясь за дверью.

Я расслабленно откинулась в кресле. Это вряд ли. Ещё никто из тех, кто видел будущее, за флаконом не возвращался.

* * *

Через десять минут пытка дрелью продолжилась. Похоже, на сегодня мой рабочий день окончен. Впрочем, полноценных рабочих дней на этой неделе у меня практически не было. В дверь позвонили. Пожалуй, стоит повесить табличку с надписью «закрыто» — следующий двадцатиминутный тайм-аут ожидается лишь через несколько часов. Такое впечатление, что там наверху трудятся роботы, которым не нужно отвлекаться на отдых и еду. Я машинально повернула ручку, впуская очередного посетителя.

— Бабушка, зачем звонишь? У тебя ключ есть.

В глазах Василисы Аркадьевны застыл упрёк. Она сложила влажный зонтик и осуждающе ткнула им в мою сторону со словами:

— Опять не смотрела в глазок! И не отпирайся. Я знаю, что не смотрела.

— А зачем? Я прекрасно знала, кто там. Забыла, с кем имеешь дело?

Кутка, конечно, сквозь двери я не вижу и мысли напрямую читать не умею. И, слава богу! Мне вполне достаточно того, что есть.

Бабушка покачала головой.

— Всё равно: бережёного бог бережёт.

Я недовольно поморщилась. Терпеть не могу беседы на данную тему. От очередной нравоучительной тирады родственницу отвлёк вышеупомянутый звук всё той же несносной дрели.

— Они ещё не закончили? — нахмурилась она.

— Боюсь, даже не начинали.

В ход снова пошли молотки. Василиса Аркадьевна вздрогнула и с опаской покосилась на потолок.

— Но как же ты работаешь в такой обстановке?

— А я и не работаю. За последние два дня у меня было лишь три посетителя.

Уверена, это ей понравится. Бабуля не одобряет мою, как она выражается, общественную деятельность. Под натиском очередной звуковой атаки мы одновременно зажали уши ладонями.

— Нет, это совершенно невыносимо! Бедная моя девочка, как ты это терпишь? Думаю, тебе стоит пока пожить у меня, — заявила она.

— Но это нарушение правил конспирации. Твоих, между прочим, правил, — с лёгкой усмешкой напомнила я и тут же пожалела о сказанном.

Бабушка не упустила случая развить свою любимую тему. То есть любимой она, конечно, не была, и острая мания преследования уже давно перешла в хроническую вялотекущую стадию, но до сих пор ни о чём другом Василиса Аркадьевна не говорила с таким пылом и убеждением.

— Да, это я настояла на том, чтобы мы проживали отдельно, потому что те, кто нас ищет, этого не ожидают! Они думают, что мы, как прежде, живём вместе и…

Я раздражённо передёрнула плечами. Терпеть не могу подобные разговоры.