Ночь большой луны

Оглавление

Карабкаться вверх было увлекательно. Он цеплялся руками за невысокий кустарник, легко подтягивал тело, осматривался, находил взглядом новый куст, и так до самой вершины. Добрался до нее, слегка запыхавшись, гордый свой храбростью и ловкостью. В городе таких приключений у него никогда не было.

Крыш домов он не увидел. Зато увидел такой простор, что по коже поползли мурашки восторга и ужаса. Вокруг холмов простиралась сумрачная бурая степь, и не было у нее ни конца, ни края. Внизу виднелась небольшая, почти игрушечная, фигурка коня. Карат смотрел на него, и Егор приветственно махнул рукой. Карат ответил негромким обеспокоенным ржанием.

Вот зануда! Почти такой же, как взрослые!

Егор обернулся в сторону реки, пытаясь разглядеть далекий противоположный берег. Но над рекой соткался серый туман, и от этого казалось, что старый Дон хмурится широкими седыми бровями, осуждает его за непослушание.

Егор вздохнул. Пора возвращаться.

― Иду, ― сказал он покорно.

― Давно пора, ― заметил Дон ворчливо. ― Темнеет уже.

― А у меня фонарик есть! ― похвастал Егор.

Дон не нашелся, что ответить.

Фонарик у него был замечательный. Он всегда таскал его с собой, больше для форсу, чем по необходимости. Фонарик ему подарил отец после окончания первого класса. Отличный мощный фонарик с двумя разными подсветками: желтой и красной. Такого фонарика в магазинах не было, его привез папин приятель из какой-то далекой командировки. Егору завидовали даже искушенные городские мальчишки, что уж говорить о деревенских пацанах!

Он не жадничал. Давал фонарик всем приятелям, охотно объяснял, как переключаются разноцветные лампочки. Ему нравилось это объяснять. Нравилось, что его слушают внимательно и почтительно, как взрослого.

К тому же, к фонарику прилагалась целая коробка сменных разноцветных лампочек, поэтому пользоваться им можно было очень долго.

Егор присел на корточки, оглядел склон холма. И почувствовал легкое беспокойство.

А как же спускаться вниз?

Сверху склон выглядел пологим, почти отвесным. Можно, конечно, и скатиться, но наверняка это будет больно. К тому же, здесь довольно высоко, можно заработать серьезный ушиб. Тогда бабушка точно уложит его в кровать и не выпустит на улицу до тех пор, пока лето не кончится.

Нет, только не это!

Егор встал не четвереньки, повернулся спиной к краю вершины и осторожно пошарил ногой внизу, отыскивая опору.

Нога уперлась в едва заметную выпуклость. Ненадежно, конечно, можно сорваться. Ну, ничего, он легкий.

Егор уцепился рукой за чахлый кустик, росший на краю срезанной верхушки холма, и медленно перенес вес тела на правую ногу. Опора дрогнула, но выдержала.

Он осторожно опустил вторую ногу, пошарил рядом с правой. Нашел точку опоры. Не отпуская руками куст, оглянулся. Далеко внизу простиралась низина. Карат беспокойно топтался у подножия склона и тихо ржал.

Голова закружилась, и Егор крепко зажмурился. Ему предстояло на собственном опыте убедиться в старой доброй истине: подниматься наверх значительно легче, чем спускаться вниз.

― Все нормально, ― сказал он вслух. ― Даже если я и упаду, то не разобьюсь. В крайнем случае, сломаю руку или ногу.

«Или шею», ― услужливо дополнил внутренний голос. Егор тряхнул головой, отгоняя неприятную мысль.

Он стоял чуть ниже вершины, упираясь ногами в небольшую выпуклость на склоне. Земля была рыхлой и грозила распасться на мелкие комки. Медлить было нельзя.

Он опустил правую ногу и зашарил ниже, выискивая опору. Нашел основание старого высохшего кустарника, уперся в него ступней. Сухие, почти окаменевшие, ветви больно кололи босую ногу, но он терпел.

Сам виноват. Никто его сюда за уши не тянул.

Чтобы опуститься ниже, нужно было выпустить из рук спасительный куст. Егор помедлил, глубоко вздохнул и с сожалением разжал пальцы.

Все. Он лишился последней соломинки.

Мальчик прижался грудью к земляной насыпи, покрытой травой и низкорослыми кустами. Обхватил руками склон, словно пытался обнять его. Изо всех сил прижимаясь телом к отвесному склону, шарил ногой внизу.

Нащупал новую опору, опустился ниже. Перевел дыхание, подтянул вторую ногу.

Он сползал вниз, как маленькая неуклюжая муха, прилипшая к почти отвесной поверхности. Обнимал огромный холм двумя широко раскинутыми руками, прижимался грудью к теплой, прогретой солнцем земле. Немного помогали кусты, густо росшие у вершины холма. Можно было ухватиться руками за прочные ветки, как за страховочные петли, пока ноги искали выступ снизу.

Карат трусил вдоль склона и, не переставая, тревожно ржал. Егор слышал его то справа, то слева от себя и от этого нервничал. Ему казалось, что конь предупреждает его о какой-то опасности сзади, увидеть которую он не может. Потому, что оглядываться вниз нельзя. Никак нельзя.

Егор начал уставать. Подняться вверх ему удалось минут за десять. А вниз он спустился всего на пять метров. За то же время.

Он поискал опору чуть ниже того места, где стоял. Нашел, переместил туда правую ногу, затем пристроил рядом левую. Выступ оказался достаточно широким, чтобы можно было удержать равновесие. Егор отпустил ветку кустарника, за которую цеплялся, и вытер мокрый лоб сгибом правой руки.

Ничего. Все будет нормально. Вот только бабушка, наверное, волнуется. Лучше не думать, что будет, когда он вернутся домой.

Егор вздохнул и огляделся вокруг. Темнело так быстро, что разглядеть ближайший к нему куст удалось с трудом. Фонарик, обычно болтавшийся на груди, был закинут за спину. Ремешок, на котором он висел, больно впивался в шею. Егор осторожно продел правую руку в длинную петлю. Ремень превратился в портупею, шедшую от левого плеча через грудь к правому боку. Так стало гораздо удобней.