Оценить:
|
Моя Святая Земля
- Предыдущая
- 2/122
- Следующая
2
Королева улыбнулась тенью улыбки, прижав дитя к себе изо всех своих жалких сил.
— Эральд, — прошептала она почти беззвучно. — Запомните же, Эральд, как Господь узрел вас. Будьте достойны своих предков и вашего прекрасного отца, государя Эральда, которого убил его родной брат. У вас нет братьев и сестёр, мой господин. И вы — сирота. Но вы — король.
Младенец молчал. Его круглые глаза, синие, как у матери, отражали свет зари. Гектор помог королеве приподняться.
— Почему же — сирота, государыня? — спросил он. — Вы сумеете, вы вырастите его, как подобает…
— Нет, — сказала королева тихо. — Мы выиграли не больше часа. Они вот-вот догадаются обо всём и появятся здесь. Ты сейчас возьмёшь своего юного государя и уйдёшь. Ты спрячешь его — даже мне не говори, куда. Ты его вырастишь. Больше мне не на кого надеяться.
Гектор отшатнулся.
— Государыня! — с трудом выговорил он. — Как вы можете говорить такое?! Неужели вы думаете, что я оставлю вас здесь на растерзание этим упырям? Я этого не сделаю!
— Сделаешь, — сказала королева негромко, но со спокойной страстной силой, какую трудно было заподозрить в её измученном теле. — Мне больше не на кого рассчитывать, пойми это. Бриан запугал всех, кого не смог купить — только ты верен и не знаешь страха. Со мной ты не уйдёшь далеко — я повисну каторжной цепью у тебя на ногах, поэтому ты оставишь меня здесь. Я уже сделала всё, что могла, исполнила свой долг, а твой долг — спасти короля.
Вот в этот-то момент Гектор и понял с беспощадной ясностью, что королева уже приняла решение. Она решилась раньше, чем Гектор помог ей войти в храм, раньше, чем родила — и сейчас принимает собственную смерть с тем же мужеством, с каким принимает её боец, готовый ради победы взорвать подкоп.
Гектор смотрел в её прекрасные глаза и думал, что видит королеву в последний раз. Они оба принадлежат долгу и государю, только что появившемуся на свет. Они оба должны защищать короля.
И если ценой жизни — то рок так сулил.
— Гектор, — тихо сказала королева. — Ты любишь меня?
У него не хватило слов. Любит ли он… Когда его государь, друг его детства, его господин, лучший из всех, привёз из-за моря эту тоненькую синеглазую женщину с тяжёлыми бледно-золотыми косами, Гектор стал её паладином и поклялся жить ради неё, как ради своего короля. Гектор не женился, чтобы не нарушать идеальной верности своей святой госпоже. И — он готов на любую жертву ради неё.
Даже на такую. Его сердце разрывалось, но он был готов.
— Ради любви ко мне, — сказала королева нежно, — ради памяти моего супруга, который был тебе товарищем — спаси моё дитя. Я тебя… прошу.
Гектор склонился к самому полу и поцеловал грязный и окровавленный подол её платья — королева, в первый и последний раз в жизни и в вечности, коснулась искусанными в кровь губами его потного лба.
Гектора захлестнуло ощущение горького счастья.
Королева просила, когда могла бы и приказать. Они оба были бойцами на одном ратном поле, на равных правах. Больше, чем всё, о чём Гектор мог мечтать.
— Не медли больше, — сказала королева, поцеловала младенца и протянула Гектору, как могла бы протянуть собственное вырванное сердце. — Уходи.
Гектор обнял ребёнка, ощутив сквозь ткань плаща живое тепло, и вышел, не в силах оглянуться на тёмную фигурку, лежащую на полированном камне в золотом неземном свете…
* * *
Свита принца Бриана появилась в храме спустя четверть часа.
Сам Бриан, молодой статный красавец с роскошной вороной гривой, рассыпавшейся по плечам, в алом бархате, вышитом гербами королевского дома Святой Земли — Сердца Мира и Святой Розы — оглядывался по сторонам, щурясь и раздувая ноздри, как волк на ловле. Храм был тёмен и пуст. Заря догорала; от окон протянулись полосы бледного света, бессильные рассеять густой сумрак. Все храмовые наставники по личному приказу Варфоломея, духовника Бриана, служили благодарственный молебен не в этом храме, а в дворцовой часовне — так кто же мог отпереть эти двери?!
Она, она! Она, набожная курица, бегала по древнему подземному ходу сюда молиться по ночам, в сопровождении хорошенькой Саломеи, двуличной змейки, прекрасной в постели, и пса-Гектора, цепного волкодава её муженька, милого братца. Она бегала сюда, чуть что — она снова прибежала сюда, надо было давно понять.
Надеется, что её защитит древняя картина на штукатурке.
Повинуясь жесту Бриана, его люди принялись зажигать свечи. Хольм вдруг вскрикнул и выронил факел:
— Ваше высочество, в святой воде — кровь!
К нему бросились остальные. Лица сделались мертвенно-белыми в одну секунду. Бриан усмехнулся.
— И это, по-вашему, что-то вроде знамения? Трусы, дурачьё! Осветите все углы, мы на правильном пути.
Он не ошибся. Обшаривая храм, его люди вскоре наткнулись на женщину, забившуюся в тесную нишу рядом с изваянием Божьего вестника. Бриан подошёл взглянуть на неё.
Первая красавица трёх королевств… Причёска развалилась, из неё выбиваются космы, торчат шпильки. Лицо, как у чахоточной побирушки, от драгоценного туалета остались грязные окровавленные тряпки, корсаж висит на ней мешком… это почему бы?!
Кровь хлынула к лицу Бриана. Он обозначил улыбку, блеснув острой белизной зубов:
— Как опрометчиво было подвергать опасности вашу бесценную жизнь, дорогая сестра. Ваша свита сбилась с ног, все вне себя от тревоги. Что вы делаете здесь, любезная моя Амалия?
Подняла глаза — всепонимающие, как у недобитого оленя.
— Я обезумела от скорби, ваше высочество. Я слаба, я всего боюсь. Я не осознавала, что делаю… может, Господь вёл меня…
- Предыдущая
- 2/122
- Следующая