Притворись моей на одну ночь

Оглавление

Странный холодок пробежал по спине Октавии.

— Позвольте ему найти сосок, — подсказала медсестра. — А вы уже придумали ему имя?

— Я жду решения мужа, он должен подтвердить выбор имени.

Ребенок беспомощно размахивал ручками. Вот он приник к груди — такой милый, настойчивый, очаровательный, а ей отчего-то было не по себе. Неужели что-то подобное произошло и с мамой? Произведя на свет живого ребенка, дочь, она не смогла почувствовать настоящей материнской любви, хотя и вырастила ее.

Стены точно сомкнулись. Каким же недоразумением она была! Сначала разочаровала родителей, потом мужа, а теперь еще, похоже, не справляется с ролью матери. Неудивительно, что ее никто не любит. Она сама неспособна на это чувство.

Слезы защипали глаза, и Октавия моргнула. Одна капелька упала на сморщенное личико малыша. Она вытерла ее, тщательно разглядывая крохотное создание. Куда же делись чувства, которые переполняли ее во время беременности? Тогда она испытывала привязанность к малышу. Это невозможно забыть.

Мальчик заволновался еще сильнее, его надрывный плач буквально хватал за душу. Октавия не находила в чертах его лица ни малейшего сходства с собой, ничего знакомого. Не такого мальчика она хотела увидеть. Он не был некрасивым, не вызывал отвращения. Просто был другим. Выгибая спинку, он зашелся в яростном плаче.

— В первый раз всегда странные ощущения, — успокоила Венди. — Вы не первая, кто плачет. Позвольте ему…

— Нет. — Октавия не ожидала от себя такой уверенности. Странное ощущение. Ей хотелось помочь плачущему малышу, голодному, несчастному и беспомощному. Накормить его. Но она вдруг выпалила: — Это не мой ребенок.

* * *

Алесандро не удалось поспать с момента звонка кузена. Он сам пилотировал частный самолет, несмотря на снег и туман, в Лондон. Будь на его месте кто-либо другой, Алесандро не упустил бы случая упрекнуть смельчака в безрассудстве.

Приземлившись, он получил сообщение о рождении здорового сына и о том, что малыша пока держат в инкубаторе ввиду преждевременных родов. Примо ничего не сказал о состоянии Октавии, явно намеренно. Алесандро любил кузена, но Примо обожал язвить и перетягивать на себя внимание по любому поводу. Когда наконец он повзрослеет и перестанет дуться на брата за решение, принятое дедом?

— Как она?

— Откуда я знаю. — Примо раздраженно топнул. — Она со мной не разговаривает, не сказала даже, что началось кровотечение. Полагаю, операция прошла успешно, ведь она жива. Кстати, эта больница — курам на смех. Она рисковала своим здоровьем и здоровьем сына. Честно говоря, Сандро, я тебе уже говорил, что опасаюсь за ее психику, и вот тебе подтверждение.

Из вышесказанного Алесандро уловил, казалось, лишь слово «жива».

— Женщины очень эмоциональны во время беременности, — менторским тоном вещал Примо. — Почему ты вообще воспринял это всерьез?

Он держался, как всегда, напыщенно и театрально. Алесандро всегда раздражался, наблюдая за его самолюбованием.

— Дело даже не в этом, Сандро. Она заговаривается. Несет чушь.

Алесандро удержался от ехидного замечания о том, что Октавия, по крайней мере, не впадает в истерику, однако слова Примо заставили его вспомнить собственные опасения. С самого начала его беспокоили прохладные отношения Октавии с родителями. Ее мать была склонна к депрессии, но Сандро надеялся, что по наследству это не передается. Первые недели их брака жена была робкой и застенчивой, затем открылась, восхитив и очаровав его. Но в последнее время от ее смелости не осталось и следа. Она отдалилась от него и замкнулась в себе. Хотя она ведь беременна, и это, очевидно, абсолютно нормально.

Следуя за кузеном, он думал, что следовало бы принести цветы. Войдя в комнату, вздрогнул, взглянув на пустую кровать.

— Она, наверное, еще в инкубаторе, но тебя могут и не пустить. Очень уж чувствительной она стала, даже не хотела, чтобы я увидел ребенка. Честно говоря, Сандро, ее враждебность… Мы же семья. Я понимаю, что она единственный ребенок у родителей и, наверное, завидует мне, ее задевает, что мы с тобой так близки, видит в этом угрозу. А я просто хотел позаботиться о ней, ты ведь сам просил. Объясни это ей, хорошо?

Ну, здесь он явно перегибает палку. Никто не просил Примо присматривать за Октавией, просто однажды он проводил жену к врачу. Честно говоря, Сандро надеялся, что их общение поможет снять напряжение, возникшее сразу после знакомства. Однако надежды не оправдались, а на Рождество он даже предложил Примо подыскать другую квартиру. Тот тогда заверил, что ремонт на новом месте почти завершен.

— Сейчас я буду за ней присматривать, — заявил молодой отец, — они с ребенком переедут ко мне в Неаполь после выписки. Ты можешь переключиться на работу.

— Кстати, нам есть что обсудить.

— Это подождет.

Примо не выносил, когда его оставляли без внимания, и это частенько становилось причиной вспышек гнева. Алесандро прилагал все силы, чтобы минимизировать бессмысленное соперничество и восстановить мир.

— Я хочу встретиться с сыном, Примо. Возвращайся к маме и отдохни.

Мысли о Примо вылетели из головы. Сейчас его занимали Октавия и сын. Предъявив документы, Сандро направился к двери инкубатора. Сестра впустила его внутрь.

Как же здесь шумно! В эту какофонию звуков врезался твердый голос Октавии:

— Я вижу, он голоден, и обещаю, что покормлю его, но из бутылочки.

— Октавия?

Сандро почувствовал, как нараставшее волнение внезапно сменилось тревогой. Жена выглядела хрупкой и бледной. Казалось, с трудом держится. Глаза, подобные темным лепесткам фиалки, были наполнены страданием. Прекрасные губы, которые он так любил целовать, мучительно сжаты. Было непривычно видеть ее округлившееся лицо. Не то чтобы она сильно набрала вес во время беременности, просто Алесандро почти не видел ее, потому и не привык к изменениям. Сейчас она казалась мягче, чем раньше, женственнее и намного слабее. С распущенными волосами и чистым, без макияжа, лицом, она была такой красивой. Сандро почувствовал нарастающее возбуждение. Как это вообще возможно? Не прошло и пяти секунд, а его уже окутывает волна жара, хочется ее обнять и не отпускать. Какие-то первобытные инстинкты, которые невозможно контролировать. На долю мгновения их взгляды встретились. Сандро показалось, что в глазах Октавии мелькнуло что-то неуловимое. Так она смотрела на него по утрам, просыпаясь, когда они делили постель. Так зарождалась ее улыбка, прежде чем расцвести на губах.