Чувство Магдалины

Оглавление

– Где? Где, я не поняла?

– В Симферополе. Мы только что прилетели.

– Кто это – мы?

– Я, Лео и Платон. Это ненадолго, всего на пять дней! Понимаешь, у нас так принято, мы очень быстро собираемся и летим к деду, понимаешь? Я тебе даже как-то рассказывал об этом…

– Нет, ты мне ничего не рассказывал!

– Ну, ты просто не помнишь!

– Да все я помню!

– Аглаюшка, не сердись… – засюсюкал Антон. – Ну что делать, если у нас так принято…

– Да что, что у вас принято? Каждое лето тридцать первого июня ездить в Симферополь в баню?

– Аглаюшка, в июне нет тридцать первого числа.

– Так и я о том же! Ну что это такое, Антон! Это же нечестно по отношению ко мне, это… Дурацкое ребячье вранье какое-то! Ты серьезный деловой человек, у тебя каждый день по часам расписан. И потом, ты же обещал отправить меня в Милан через неделю!

– Да будет тебе Милан, Аглаюшка. Не сердись, пойми меня. Я должен был улететь в Симферополь, именно так, по-дурацки… Всего пять дней, Аглаюшка! Всего пять дней!

Автобус остановился, и Антону пришлось двигаться к двери вместе с толпой, продолжая объясняться с Аглаей. Когда наконец трудное объяснение было завершено, он вздохнул, пробурчал себе под нос тихо:

– И впрямь, кто только из нас эту традицию придумал… Дурь какая-то…

– Антош, не ворчи! Ты можешь этим же рейсом обратно рвануть, без проблем! – насмешливо проговорил Лео. И, обернувшись к Платону, добавил заботливо: – И ты тоже, если хочешь!

– Да, тебе хорошо, неженатому! – похлопал его по плечу Платон. – А нам… Нет, чтобы посочувствовать.

Они вышли из здания аэропорта, быстро нашли такси. Когда выехали из города, солнце начало садиться, гладило своей ласковой рукой холмы и поля, и машина неслась в бархатных пряных сумерках, и вкусный крымский ветер врывался в открытые окна, обнимал за шею, торопливо целовал щеки… Платон потянул носом, проговорил тихо:

– Вот сколько здесь бываю, а все надышаться не могу… Нигде такого воздуха нет, правда.

– Сейчас приедем и сразу купаться пойдем, – так же тихо вторил ему Антон, – а потом обратно, по темноте, через камыши…

Приехали, тихо вошли через калитку во двор. Дед сидел под навесом, читал газету под жидким светом лампочки. Поднял голову, распознал в темноте знакомые лица, охнул и хотел встать, но тут же и уселся обратно – от волнения сил не хватило. Потом все же поднялся, опираясь трясущимися руками о столешницу, проговорил сиплым радостным голосом:

– Приехали-таки, стервецы! А я уж думал, помру, не повидамши… Хоть бы предупредили, что ли!

– Да когда мы тебя предупреждали, дед? – принял его в свои объятья Антон – первым, по старшинству. – Мы ж всегда так, быстро решили да прилетели…

– Да ради бога, хоть как… – Потянулся обнять следующим Платона дед. – Да только нынче лучше бы упредили…

– Почему? – спросил Лео, последним обнимая деда. – Почему именно нынче?

– Так я ж половину дома сдаю… – виновато объяснил дед. – Так уж вышло, иначе никак…

– Кому сдаешь? Отдыхающим? – удивленно переспросил Антон. – Ты же раньше никогда не сдавал!

– Раньше не сдавал, а теперь сдаю. Так уж вышло, – снова повторил дед.

– Что, с деньгами трудно? Мы вроде тебе каждый месяц посылаем. У меня на фирме бухгалтер, к примеру, давно знает, и как закон. Даже меня не спрашивает…

– Да полно у меня денег, Антоха, не знаю, куда девать! Хватит уже, не посылайте, сколько вам говорить можно! Все у вас только деньги, деньги… Что мне их, солить? И не отдыхающим я сдаю, а своим! Так что извиняйте, ребята, придется вам нынче потесниться. Можно и в летней кухне топчаны поставить. В тесноте, да не в обиде, поди…

– Конечно, потеснимся, дед, без проблем! – весело отмахнулся Антон, раскрывая сумку и выкладывая на стол привезенные продукты и бутылки со спиртным. – Давай-ка мы сначала за встречу… По маленькой. А потом мы сходим, быстренько искупнемся, и уже по-настоящему посидим.

Они так и не успели выпить «по первой» – даже разлить не успели. Скрипнула калитка, и во двор вбежал мальчишка лет пяти, ойкнул испуганно, узрев незнакомых, и тут же кинулся к деду Ивану, спрятался у него за спиной.

– Ленька, ты почему один? – с тревогой спросил дед, подтаскивая к себе мальчишку. – А где…

– Да здесь я, дядь Вань! Он вперед убежал! – послышался от калитки женский голос. – Я отстала, сумки тяжелые…

Они втроем дружно обернулись на этот голос. Конечно, они узнали его сразу…

Маша стояла, смотрела на них, молчала. Казалось, она была совсем не удивлена. Да и чему было удивляться? Ну да, приехали внуки к деду… Собрались и приехали, пусть и спонтанно. Имеют право.

– Гости у нас, Машутка… – тихо пояснил дед, то ли радостно, то ли виновато. – Садись, праздновать будем. Вишь, сколько всякой заморской еды навезли? Можно и ужина не стряпать.

– Да, я сейчас… – улыбнулась Маша, отыскивая глазами Леньку. Тот стоял за спиной деда и старательно запихивал в рот кружок сырокопченой колбасы. Успел-таки под шумок ухватить со стола.

– Ленька, руки! Ну что творишь, а? – жалобно произнесла она, качнув головой. – Ну руки ж не помыл, сколько говорить можно… Только недавно болел… Тем более ты не голодный, ты хорошо ужинал! И нельзя тебе сырокопченую колбасу!

– Ленька, бегом руки мыть, стервец! – громко скомандовал дед. Может, немного громче, чем требовалось. Наверное, обстановку хотел разрядить. И так же громко скомандовал Маше: – Ну, чего застыла, Машутка? Давай, подключайся. Тарелки неси из кухни, стопки, вилки-ножи. И хлеба, хлеба не забудь прихватить!

Сели за стол, выпили наконец за встречу. И снова повисло напряженное молчание, и даже Ленька будто скукожился от испуга, прижавшись к Машиному боку. И опять молчание нарушил дед, спросил у Маши, тяжко вздохнув: