Тайный меридиан

Оглавление

Он шел по главной улице Гибралтара. Толпа текла мимо выставленных товаров: здесь были и китайские пижамы, и майки с горой Пеньон и местными варварийскими обезьянками, платки, радиоприемники, напитки, фотоаппараты, духи, фарфор Льадро и Каподимонте… Кой заходил в порт Гибралтара в прежние времена, когда эта британская колония служила перевалочным пунктом для контрабандного марокканского табака и гашиша и еще не превратилась в туристическую мекку и финансовый тыл для заправил наркотрафика и двух тысяч англичан, обзаведшихся недвижимостью на Коста-дель-Соль.

Конечно, это туристическое безобразие творилось на всем средиземноморском побережье, но в Гибралтаре, наряду со всякими «Макдональдсами» и прочим фаст-фудом, где напитки подают в пластиковых стаканчиках, на Мейн-стрит магазинчики, принадлежащие индусам и евреям, перемежались банками и офисными зданиями с множеством скромных табличек у входа: адвокатские конторы, агентства по недвижимости, экспортно-импортные компании, общества с ограниченной ответственностью, акционерные общества, фиктивные общества – их здесь было зарегистрировано до десяти тысяч, – где отмывались испанские и английские деньги и велись самые разные дела. На границе развевался звездно-синий флаг Европейского Сообщества, и главным источником доходов стала не контрабанда, а туризм и офшорные приманки, место старых «крестных отцов» гибралтарской мафии заняли молодые законоведы, говорящие на прекрасном английском языке с андалусским акцентом, а пена старой жизни – морские волки с золотой серьгой в ухе и татуировкой на руках, последние экземпляры былого средиземноморского пиратства, томились в испанских и марокканских тюрьмах, жарили гамбургеры в «Макдональдсах» или околачивались в порту, с тоской поглядывая на те пятнадцать миль моря, что отделяют Европу от Африки, – еще лет десять назад они с девяностосильным подвесным мотором в безлунные ночи летали по волнам на своих выкрашенных черной краской «фантомах» со скоростью сорок узлов между Пунта-Карнеро и Пунта-Сирес.

У Коя от пота рубашка прилипла к спине, он перешел на ту сторону, где было чуть больше тени, и поглядывал на номера домов. Танжер сдержала слово, пусть и отчасти. По дороге из Кадиса в Гибралтар, пока он вел арендованный «рено» по петлям серпантина, взбегавшего к Тарифе и шедшего по горам вдоль обрывистого берега пролива, она закончила свой рассказ про иезуитов и «Деи Глорию».

Или по крайней мере ту его часть, которую собиралась рассказать ему: о причинах, по которым бригантина отправилась в Америку и вернулась обратно.

Потом, не сводя глаз с шоссе, она удостоила Коя изложением своей теории. Тайное расследование оказалось не таким уж и тайным. Какие-то утечки были, по каким-то признакам можно было судить о том, что готовится. Вероятно, иезуиты имели там своего информатора или же догадались о грядущих гонениях.

– Из всех членов комитета только граф Аранда не был настоящим «томистом». Он, конечно, не принадлежал к «друзьям четвертого обета», но и с Родой, Кампоманесом и прочими ярыми противниками иезуитов ни в какое сравнение не шел. Может быть, он сам и предупредил падре Николаев Эскобара, своего близкого друга… Разумеется, не прямо. Но для таких людей, искушенных в интригах и дипломатии, и молчание в определенный момент могло означать конкретную информацию.

Танжер помолчала: пусть Кой сам вообразит себе и эпоху, и персонажей. Ее левая рука лежала на левом колене, на широкой синей юбке, в нескольких сантиметрах от рычага коробки скоростей. Кой иногда задевал ее, переключаясь на прямых с четвертой скорости на пятую, или наоборот, когда предстоял резкий поворот.

– И тогда, – снова заговорила Танжер, – руководство испанских иезуитов выработало план.

И снова умолкла, заинтриговав слушателя. Ей бы романы писать, подумал он восхищенно. Мастерски владеет интригой. И потом, уж не знаю, сколько там от реальности в ее гипотезах, но такой самоуверенности я еще никогда не встречал. Умеет вываживать рыбку: знает, когда леску ослабить, чтоб не сорвалась, и когда натянуть, чтобы зацепить крючком как следует.

– Это был план рискованный, – наконец заговорила она, – успеха он совсем не гарантировал…

Но он основывался на глубоком знании человеческой натуры и политического положения в Испании. И, разумеется, на хорошем знании самого Педро Пабло Абарка, графа Аранды.

Она говорила коротко, невозмутимым тоном, словно сообщала официальные сведения; не отрывая глаз от асфальтовой ленты, которая, казалось, плавилась от жары, Танжер дала характеристику министру Карла III: высокородный аристократ, сделал блестящую военную и дипломатическую карьеру, франкоман по интеллектуальной склонности и по личным связям, разделял идеи Просвещения, прагматик, человек деятельный, порывистый и даже нагловатый. Большой ум по сравнению с членами Совета Кастилии и тайного комитета. Любил роскошь, имел дорогие кареты, великолепных лошадей, ливрейных лакеев; корриду и театр посещал в открытом экипаже; нравился простому народу, был честолюбив, расточителен и предан своим друзьям. Имел большое состояние, однако всегда нуждался в деньгах, чтобы вести привычный образ жизни, который граничил с экстравагантностью.

– Деньги и власть, – сказала Танжер. – В этих словах вся суть. Аранда был далеко не равнодушен к деньгам и власти, и иезуиты это знали. Не зря же он учился у них и поддерживал отношения с руководителями ордена.

План иезуитов, говорила она, был дерзким и тщательно разработанным. Лучший корабль ордена, самый быстрый и надежный, с верным капитаном тайно направился в Америку. Пассажиром на его борту был падре Эскобар. Документального подтверждения этого факта не существует, поскольку в Валенсии судовая роль «Деи Глории» не сохранилась, однако падре Эскобар был на борту «Деи Глории», когда она покидала Гавану 1 января 1767 года.