Томек на тропе войны

Оглавление

Теперь Томек был свидетелем длительного совещания Черной Молнии с духами предков. Лунный диск далеко переместился к западу и скрылся за отвесной стеной каньона, когда индеец встал с земли. Томек вспомнил слова Горного Цветка, предупреждавшей его, чтобы не мешал вождю совершать обряд. Поэтому он быстро удалился в деревушку и вернулся в свой типи. Он был так измучен пережитым за день, что как только лег рядом с Красным Орлом на шкуры, так сразу же уснул.

* * *

Утро встало солнечное, жаркое и душное. Едва Томек вышел из типи, как ему бросилось в глаза всеобщее волнение. На площади совета был уже вкопан большой толстый столб, вокруг которого подростки складывали связки хвороста. Воины раскрашивали тела в боевой цвет и готовили оружие.

Увидев эти приготовления, Томек встревожился снова. Вчера, после разговора с Горным Цветком, он еще надеялся, что индейцы не будут пытать боцмана, но сегодняшняя жестокая действительность эту надежду отняла.

Мрачные предчувствия снова овладели Томеком, когда на этот раз его не допустили к пленнику. Испуганный и взволнованный, он немедленно направился в типи совета старейшин, где застал вождя в окружении вооруженных воинов.

К сожалению, ему не удалось поговорить наедине с Черной Молнией, а официальный ответ на его вопрос был:

"Закон нашего племени должен быть соблюден! Пленник отверг предложение совета старейшин, поэтому он должен погибнуть у столба пыток".

Томек в отчаянии вернулся в свой типи. Трагический, решающий момент приближался. Сейчас они оба погибнут, и некому даже будет передать, что все это произошло не по вине его легкомыслия. Слезы застилали ему глаза, когда он думал о горе отца и Смуги; странная боль сжимала сердце при воспоминании о трагической судьбе Салли. И все же, несмотря на это, он не мог оставить в беде такого друга, как боцман. Что же он мог еще сделать?

В мрачном молчании решившийся на все Томек надел пояс с револьверами, проверил, легко ли они выдергиваются из кобуры, и, наконец, старательно зарядил свой безотказный штуцер.

Вооруженный и готовый к самому страшному, Томек вышел из типи и слился с толпой индейцев. Краснокожие не скрывали своего любопытства, но никаких неприязненных жестов или взглядов Томек не заметил.

К полудню жители затерянного каньона собрались на площади совета. Вскоре там появился Черная Молния в окружении младших вождей. Оглядевшись и увидев в толпе Томека, он послал к нему одного из младших вождей. Когда Томек подошел к Черной Молнии, тот сказал:

- Пусть мой юный брат Нах'тах ни йез'зи останется рядом со мной. Отсюда видно все. Сейчас начнут пытать пленного.

Томек промолчал и встал слева от вождя. Как только воины вывели из типи боцмана Новицкого, раздался женский плач и детский крик. Индианки с детьми забрасывали боцмана песком, пытались бить пленного прутьями, но воины окружили боцмана плотным кольцом, и так подвели его к столбу пыток.

Моряк, в одной рубашке и штанах, шел уверенно, не обращая внимания на угрозы и насмешки. Так же равнодушно смотрел на воинов, привязывавших его к столбу.

По древнему обычаю первыми мстить имели право вдова Пересмешника и его дети. С криком подбежали они к боцману и принялись бить его прутьями и забрасывать камнями, но продолжалось это недолго. По знаку Черной Молнии индейцы удалили женщин и детей из центра площади. Под бой барабанов вооруженные индейцы начали танец войны. Пробегая мимо пленника, они стреляли в него из луков, бросали томагавки и ножи. И стрелы, и томагавки, и ножи вонзались в столб рядом с боцманом, но пока что ни разу не задели его: это было еще только испытание мужества пленного.

Гордый вид боцмана и равнодушие с каким он принимал все пытки вызывали удивление и признание индейцев. Эти неустрашимые воины больше всего ценили мужество и отвагу. Томагавки все ближе и ближе впивались в столб, а боцман спокойно ожидал смерти.

Пытка приближалась к концу. По знаку Черной Молнии воины придвинули хворост к самому столбу. Один из младших вождей подбежал с горящей головней и поджег сухой хворост. Согласно обычаю, Палящий Луч, как воин, пленивший боцмана, имел право нанести ему решительный и смертельный удар. Произойти это должно было в тот момент, когда огонь охватит тело пленника.

Палящий Луч тщательно выбрал стрелу с острым металлическим наконечником. Попробовал тетиву - ведь надо поразить боцмана с первого выстрела. Иначе можно стать посмешищем. Стрела должна попасть прямо в сердце. Минуты тянулись. Наконец Палящий Луч положил стрелу на тетиву, и, готовый выстрелить, обратился к Черной Молнии, ожидая приказа.

Дым от костра уже касался лица боцмана. Бесстрашный моряк из Варшавы понял, что настала последняя минута его жизни. С тихим вздохом взглянул он на небо, вспомнил своих стариков-родителей в Варшаве, вспомнил друзей, пожалел несчастную Салли, и, чтобы отогнать печальные мысли, громко запел:

Хоть буря все вокруг крушит
И волны рвутся в пляс,
Нас ураган не устрашит,
Сломать не сможет нас.
Смелей и веселей вперед,
Хоть вихрь наш парус рвет!..
Смелей, друзья, смелей вперед,
Хоть ураган ревет!..

Среди воинов раздались восхищенные голоса - белый человек пел во время пыток, перед самой смертью. На такое геройство в былые времена способны были только некоторые прославленные индейцы. Даже Палящий Луч опустил натянутый лук.

Как вдруг произошло нечто неожиданное. Принятый в члены племени белый брат, Нах'тах ни йез'зи, бросил свой штуцер к ногам Черной Молнии и, прежде чем вождь сумел удержать его, побежал к столбу пыток. Перепрыгнув через пламя, Томек заслонил собой боцмана.