Русская наследница

Оглавление

После двух часов борьбы с «мамочкой» Пашкин стоял под душем и думал о том, как вернется домой и завалится спать. Нужно будет отключить телефон. Номер сотового она не знает. Придется на время уйти в подполье. Хватит. Он устал от нее.

Еще, как назло, американец не торопится в свою Америку. Придется подкинуть ему документы, пусть укатывает. Хорошо хоть он, Виктор, уничтожил только бумаги по поводу наследства. Паспорт оставил. А то этот придурок год бы тут околачивался без паспорта. Они там, в его фирме, небось все места под солнцем поделили, и старый управляющий нужен им теперь как корове варежки.

Пашкин завернулся в махровую простыню и вышел из ванной. Ирина звенела ложками на кухне. Он прошел в гостиную, обставленную как кабинет.

«Умеют бабы устроиться», — подумал он, упав в мягкое кожаное кресло и лениво оглядывая интерьер. Два книжных шкафа красного дерева, уходящие под самый потолок. Один полон классикой в строгих переплетах. Все новое, вряд ли прочитанное. Другой набит современной беллетристикой — сплошь суперобложки, тисненные золотом. Детективы, любовные романы. «Ну, этого мы начитались», — подумал Пашкин и пробежал глазами полку с видеокассетами. Нечего смотреть, одна бредятина — мелодрамы. У окна, рядом с письменным столом, — видеодвойка, а внизу, в стеклянной тумбочке, — музыкальный центр.

«И откуда у нее бабки?» — вяло подумал он, почесывая пятку о жесткий ворс ковра. Взять хотя бы его, Виктора. Он с девятнадцати лет пашет. С Макуней уже десять лет как в одной упряжке, такие деньги в руках держал, этой Ирине и не снились. И, однако же, нет у него квартиры в элитном доме, вот так обставленной, всего этого комфорта, всех этих мелочей приятных и недешевых. Почему? Да все как-то казалось — потом. Все — не важно. Главное — сегодня погулять. Да и на любовниц всегда много денег уходит… Вот! На любовниц! Не сама же заведующая детским садом могла все это заработать? Конечно, такие вот лопухи, как он, и содержат ее. Факт. Ну, с него она, допустим, деньги не тянет. В другом все соки высосала. Но это потому, что он молодой. А если старичок богатенький, то, конечно, деньгами. Вон она как одевается! Шуба — не шуба, сапоги — не сапоги…

Непонятная злость на весь женский род неожиданно поднялась в нем и заставила пылать уши. Уши всегда выдавали его внутреннее состояние. Вот ведь оно, бабье! Вампиры!

Пашкин встал и подошел к письменному столу. Деловая! У всех гостиные как гостиные — журнальный столик там, финтифлюшки разные. А у этой же письменный стол во все окно, компьютер. Вроде того: вот я какая вся из себя начальница, что мне и дома отдохнуть некогда. А может, у нее бизнес подпольный какой? Пашкин взял первую попавшуюся бумажку на столе и пробежал глазами. Справка на какого-то ребенка. Взял другую — аналогично. В левом верхнем углу — фотография. Девочка лет пяти. Родители — прочерк. Диагноз — пиелонефрит. К бумажке скрепкой прикреплены еще несколько. Пашкин глянул — данные на какого-то иностранца. Следующая бумажка — данные на женщину с такой же иностранной фамилией. Понятненько. Усыновители.

— Котик скучает? — Ее голос возник за спиной так внезапно, что Пашкин вздрогнул.

— Ехать пора, — отозвался он, — а то стемнеет.

— А ты оставайся, — проурчала она, забирая у него справку и усаживаясь на письменный стол прямо на ворох бумаг.

— А что это ты работу на дом берешь? — уходя от ответа, спросил Пашкин. — Какая необходимость?

— Денежная, — промурлыкала Ирина Львовна, притягивая его к себе. — За срочность, мой мальчик, у нас знаешь какие денежки бывают? Зе-ле-ненькие. — Она дернула за край простыни, и Пашкин, не ожидавший подобного маневра, не успел отреагировать. Простыня упала, оставив его совершенно голым, с пылающими ушами.

— Дура! — не выдержал он и дернул на себя простыню. Ирина Львовна дернулась вместе с простыней и спрыгнула со стола, повалив на пол ворох бумаг.

— Ты уже на почве секса свихнулась, — огрызнулся Виктор, пытаясь замотать простыню. — Тебе вопрос задали, а ты как…

— Ну ладно, ладно, чего раскипятился? Если тебе так интересно — расскажу. Помоги-ка мне собрать.

Пашкин секунду колебался, а потом все-таки подошел и стал вместе с ней собирать бумаги.

— Видишь ли, последний год меры по усыновлению ужесточились, теперь целый год приходится готовить необходимые документы.

— Это почему?

— Ну, наши дети больные, усыновляют их в основном иностранцы. Некоторые там, наверху, считают, что генофонд нации за границу вывозят. Вот и завинтили гайки, чтобы поменьше было желающих наших детей усыновлять. А какой там, прости господи, генофонд…

— Но желающих не убавилось?

— Куда там! И всем надо побыстрее. Ну вот и приходится помогать. — Ирина Львовна неопределенно хмыкнула. — За скорость нас хорошо благодарят.

— И за какое время можно оформить со скоростью?

— Да хоть за два дня, если постараться. Пашкин присвистнул.

— Значит, приторговываете детишками, мадам? Ирина Львовна поморщила носик и выпрямилась.

— Зачем же так грубо, Витенька? Мы помогаем им обрести вторую родину. Вылечиться. Это святое дело. А что о своем благе попутно заботимся, так как же иначе? Мужа у меня нет, приходится самой суетиться.

— Нуда… — Пашкин уже не слышал ее — он держал в руках карточку Саши Щебетина. На Пашкина смотрел с фотографии перепуганный мальчуган с Катиными губами. — А этого ты что же, на усыновление приготовила? — бесцветно спросил он.

— А, этот? — Ирина Львовна хотела было забрать бумагу и сунуть в папку, но Виктор отвел ее руку.

— Ты хочешь отдать его на усыновление при живой матери? — повторил он.