Газогенератор. Части 1-3

Оглавление

Ребятам-первоклашкам условия показались невыполнимыми. На курсы иностранных языков записались на следующий день и получили головную боль в виде дополнительных домашних заданий. В научном отделе Фундаментальной библиотеки так же приходилось ежедневно просиживать пару часов, чтобы кое как собрать материал по теме. Это дело значительно осложнялось тем, что большинство материала и терминологии пока было не понятным, первый курс, как-никак, особых знаний пока нет. Попутно приходилось нырять в учебники старших курсов, чтобы хоть понять, о чём в статьях речь. С дежурствами особых проблем не возникло, за исключением того, что на следующий день в лекционные часы они дружно засыпали после бессонных ночей, проведенных «на крючках». Медсёстры в открытую смеялись со столь зелёных ассистентов, однако относились благосклонно, впрочем как и анестезиологи и другие хирурги. Гурьев безжалостно лупил здоровым зажимом-корцангом по рукам, если ему что-либо не нравилось, заставлял стерильно мыться и перемываться по многу раз за дежурство, но в тоже время особо морально не давил, а наоборот по своему оригинально поддерживал. Проблема оставалась с обычными домашними заданиями, время на которые оставалось всё меньше и меньше. Наконец подошла первая сессия, и Гурьев дал временный отбой науке – рабятки, сейчас вам надо побороться исключительно за оценки.

Однако замполит как всегда думал немного иначе – первый день сессиии начался с «воспитательного социалистического труда», то бишь с хозработ. Вначале взвод Феликса послали пилить здоровый тополь, который засох у офицерского семейного общежития. Эту здоровую уродскую общагу прозывали Гарлемом. Будущие военврачи с лесоповальным делом оказались знакомы лишь приблизительно и свалили это дерево прямо на провода. Верхние провода порвались и замкнули нижние. И почему у них там предохранители не сработали? Наверное, как в армии частенько делают, «жучков» понаставили. Короче, пошел в здание трехфазный ток 420 вольт, и всё, что в розетку у них там всунуто было, в момент погорело. Вечером у входа в Гарлем появилась остро воняющая палёным и здоровая, как Ленинский Мавзолей, куча не подлежавших ремонту офицерских холодильников и телевизоров.

Затем взвод погнали погнали скалывать лёд вокруг котельной Академии. Там на каких-то сваях здоровая труба лежала, и на ней висела трёхметровая сосулька. Курсанты давай эту сосульку ломами долбать. Вдруг как из неё ударит струя кипятка! Хорошо, что в шинелях были, не пожгло никого. Потом Толю-Карантина одели в три ватника да резиновый костюм химзащиты сверху и послали ту дырку в трубе затыкать. Он туда деревяшку-чопик забить умудрился. Оказалось, что под сосулькой был аварийный клапан, который ичграючись ломами сбили. Как назло, куча офицеров набежала. Один майор, видать, главный в этой котельной, давай всем допрос учинять, что, мол, случилось? В непромокаемом зелёном ОЗК Карантин выглядел самым причастным, ему и пришлось во всём «честно» признаваться: «Работаем себе, ударными темпами лёд колем. Не здесь, а с другой стороны. Вдруг слышим, что-то зашумело. Прибегаем – вода с паром выбивается. Мы думаем, ведь больные в клиниках замерзнуть могут! Пришлось проявить геройство…» Толику потом три дня к отпуску добавили, остальным по внеочередному увольнению.

Сессию Фил сдал более менее нормально, без трояков и всего с одной четверкой. Отправился в первый отпуск. Дома родные Фила не узнали. Первые три дня он ел в громадных количествах, а в перерывах между едой дрых практически беспробудно, сказался сильнейший хронический дефицит сна, а потом сел сортировать свои конспекты и библиографические карточки, чего-то переводить и наконец начал писать реферат. В отпуске пару раз мотался в Ставрополь в читальный зал библиотеки СГМИ – ближайшего к дому Ставропольского Мединститута. Отец всерьез начал подумывать, что его сын свихнулся на почве учёбы. Особым поводом для такого заключения послужил факт, что Фил разбросал по дому сотни малюсеньких карточек с иностранными словами и их переводом на обороте. Карточки лежали в туалете и на кухне, вываливались из любого кармана или книги – у него не было времени заучивать иностранные слова, поэтому он старался пополнять свой словарный запас между делом в «утильно-броссовое» моменты времени. Лишь за два дня до конца отпуска Феликс встретился со старыми друзьями и одноклассниками, на встрече нажрался самогона до блёва, провалялся следующий день со страшной головной болью в тяжёлом похмелье, а потом отошёл и сразу укатил в Ленинград. Родители лишь сочувственно покачали головой – такой сыновий отпуск им явно не понравился.

По возвращению из отпуска за лекционную неделю Фил добрал необходимое количество материала и дописал реферат. Сто рукописных страниц не получилось – вышло страниц на шестьдесят. В ближайшее дежурство шефа вместе с Черныхом снесли труды на суд. Шеф рефераты забрал, внимательно пересмотрел библиографию, а через день устроил разнос. На Вовкином реферате красовалась оценка кол и четыре через черточку, на Филовом два и пять с плюсом. Кол и двойка – это по уровню научных сотрудников, а четвёрка и пятёрка по уровню первокурсников. Гурьев рефераты отдал назад, а на Филовом реферате красной ручкой почему-то написал свой домашний номер телефона. Однако шеф за последний месяц сильно изменился – на очередном своем дежурстве отослал Феликса спать на свободную койку в реанимационном зале, а Вовку представил другому военно-полевому хирургу. Тот как-то необычно быстро перехватил у Гурьева инициативу и стал сам «дрессировать» Володю, как будто это был его ВНОСовец. Фила такое отношение крайне заело, он ведь видел, что что пока его «научные изыскания» и успехи в военно-полевой хирургии заметно превосходили Вовкины. Чёртов блат, подумал он и заснул под ритмичные звуки аппаратов исскуственной вентилляции лёгких, сопящих у безжизненных тел на соседних койках. В реанимационных залах всегда было прохладно – боролись с внутригоспитальной инфекцией, микробы, они ведь тоже тепло любят, но зато в прохладе спалось крепко. На утро довольный и заляпаный кровью Вовка разбудил злого Фила и сразу подлил масла в огонь: