Газогенератор. Части 1-3

Оглавление

Ещё на первом курсе Бабин попал под генеральский патронаж. Попал «случайно-закономерно», в зависимости с какой стороны смотреть. Не зря сослуживцы его Удавом прозвали – он глотал книжки, как питон кроликов, а на семенарах был невозмутим, как сытая анаконда. Ничего его не пугало. На всех занятиях без исключения, не проявляя никаких эмоций, холоднокровная рептилия Бабин медленно поднимал руку по любому вопросу. При этом не было разницы, что происходит в классе – опрос по пройденному материалу или объяснение нового. Если опрос, то значит Бабин готов отвечать абсолютно всё, а если объяснение, то значит у Бабина абсолютно по всему есть вопросы. Именно за эти вопросы преподы тихо ненавидели Бабина, ведь частенько ответов то на них не знали! Однако рептилию-Бабэнэ такое ничуть не смущало, и он послушав пару минут очередное объяснение опять невозмутимо тянул руку. Чем мотивировалось такое «хочу всё знать», для однокурсников, да пожалуй и для самого Бабина, оставалось тайной за семью печатями – никакого карьеристического пыла или служебного рвения у него не было, и казалось, что к своей будущей судьбе Удав совершенно безразличен.

И вот однажды на семинаре по медицинской физике молодой сконфузившийся преподаватель капитан Соловей не выдержал. К концу последнего академического часа после очередного вопроса Удава он громко разразился гневной тирадой о том, что следует уважать учебную программу, а не занимать общее время семинара под своё неоформившееся исследовательское любопытство. И что для особо любознательных, равно как и для особо одарённых, существует Фундаментальная библиотека, где в научных монографиях возможно лежат ответы на столь узкие вопросы. Но не на все – на последний вопрос однозначного ответа пока нет, тут как говорится даже на теоретическом уровне тема всё ещё ждёт своего исследователя. Удав невозмутимо выслушал раскрасневшегося Соловья и как бы невзначай заметил, что ответ вроде бы уже есть. Затем он вытащил из портфеля свежий номер международного журнала Physics Data Review. Капитана пробила крупная дрожь.

– Рядовой Бабин, где вы взяли этот журнал? Такая периодика в Военно-медицинскую Академию не приходит – это журнал физиков, а не медиков!

– Так точно, товарищ капитан, ну разве в нашей библиотеке возможно отыскать чего-нибудь толковое по базисным вопросам мироустройства и законам природы? Вот пришлось оформить абонемент в научный отдел Салтыковки…

Бабин вздохнул, как бы сетуя на тяжелую судьбу, что не выписала ему Physics Data Review, молча подошёл к доске и принялся невозмутимо покрывать её длиннющими заковыристыми формулами со всякими там интегралами да дифференциалами. У Соловья опустились руки. Тот жалобно оглядел класс. Курсанты притихли, тупо вперившись в Бабинскую писанину, как на настенные иероглифы Древнего Египта. С этими ребятами всё понятно – нормальные будущие военврачи. Не понятно где, когда, и главное ЗАЧЕМ этот молодой гений умудрился выучить теоретическую физику на таком уровне? Капитан медицинской службы с полностью убитым видом поглядел на часы. Видать, что даже ему, профессиональному биофизику, но всё же медику, въехать в Бабинские математические выкладки было сложновато. Пока Удав писал, курсанты зевали, а Соловей считал минуки до конца занятия. Наконец время вышло.

– Отделение, вста-ать! Занятие закончено. До свидания товарищи курсанты!

–Досдань-тощ-каптан!

Бабин взял тряпку, чтобы стереть с доски написанное. Соловей аж подпрыгнул и истерично заголосил:

– Не-е-ет!!! Отставить! Ничего не стирайте! Идите отсюда и подумайте на досуге. Серьёзно подумайте – вы случайно ВУЗ не перепутали?

Класс опустел, а в гулком корридоре двухвекового здания громко загрюкало множество курсантских яловых сапог. От шума капитан поморщился, закрыл дверь, сел и уставился на доску. Он как первоклашка водил в воздухе пальцем и шевелил губами, пытаясь разобраться с Бабинкими формулами. В корридоре на пять минут стихло, а потом снова загрохотало, теперь уже с каким-то металлическим позвякиванием. Казалось, что в старом здании повернулось само время, вновь наполнив готические своды громадного коридора звоном шпор зауряд-врачей царской кавалерии. На самом же деле это цокали подковки на прогарах, советских морских полуботинках – чтобы на строевой подготовке не протирать подошвы до дыр, курсанты-мореманы с Четвёртого Факультета подбивали свою обувь, и теперь их курс со звоном и гулом вваливается в Сеченовскую Аудиторию. Они рассаживались в роскошном амфитеатре с прекрасной аккустикой, где когда-то на толстенных дубовых скамьях сидели Пирогов, Сеченов, Павлов и оба Боткина с кучей им подобных, из тех, что потом подростают и спускаются со слушательских рядов вниз, на лекторское место. Наконец рявкнуло приветсвие и наступила тишина, началась очередная лекция.

Капитан Соловей последний раз окинул завороженным взглядом исписанную доску, медленно вышел из класса и понуро побрёл в кабинет своего шефа – дважды доктора наук, дважды член-корреспондента и один раз генерал-майора Самойловича. Тут дело такое – одна докторская у Самойловича была нормальная, медицинская, а вот вторая… Вторая докторская была по квантовой химиии, что в общем-то тоже самое, что и квантовая физика. А до двух докторских было две кандидатских, тоже не слишком похожих – одна сплошная биохимия, другая про какие-то квантовые перетрубации энегетических уровней в молекулах, когда те поглощают излучение. Физика, в общем. Вообще-то стык физики с биологией и рождает науку биофизику, но в данном случае биофизику всесьма специфическую и имеющую прямое отношение к военной медицине – ну там ядерные взрывы всякие, и как от этого приходит каюк, или если культурно, то механизмы поражения ионизирующей радиацией. В академики правда Самойловича так и не произвели, тормознули в членкорах, зато сразу в двух местах – в Академии Медицинских Наук и просто в Академии Наук СССР или Большой Академии, как её называли военные медики. В отличие от царских времён, советская Военно-Медицинская Академия сама академиков давать не могла, и здесь титульность Самойловича ограничивалась простым начкафством да профессорством.