Вызов

Оглавление

Этим вечером Лунину почему-то не спалось. Он даже удивился: бессонница, столь часто мучившая его, пропала после выздоровления, и первая бессонная ночь почему-то настроила Николая на тревожный лад. Келюс пытался читать, но понял, что не может воспринимать текст. Он попытался выключить свет и уснуть, но темнота огромной комнаты внезапно испугала. Он включил лампу, выругав себя за трусость, но свет тушить не стал, а отправился в кухню и включил чайник. Впрочем, чаю совершенно не хотелось. Николай дождался, пока чайник закипит, выключил его и закурил, глядя в темное окно и слушая, как медленно стихает шипение кипящей воды.

Внезапно погас свет. Старый выключатель время от времени позволял себе такие шутки, и Келюс ничуть не удивился. Он хотел было встать и заново щелкнуть переключателем, но затем решил посидеть в темноте, благо поднявшаяся луна, пробиваясь через листья высоких кленов, бросала сквозь оконное стекло неровный колеблющийся свет.

Вдруг Николай почувствовал поблизости какое-то движение воздуха. Он повернулся и обомлел: рядом с ним за столом сидел Фрол. Дхар был в той же куртке, в которой они виделись последний раз, в тех же старых джинсах, только глаза стали почему-то серьезными и очень грустными и на подбородке выросла короткая жесткая бородка.

– Ну и напугал ты меня, бином! – выдохнул Келюс, в первую секунду не сообразивший, каким образом его приятель, уехавший куда-то в дальнюю даль, мог оказаться среди ночи у него на кухне. Николай лишь машинально отметил, что Фрол сидит на том же месте, где обычно пил чай в дни их совместного проживания в Доме на Набережной. Он хотел было спросить приятеля, отчего тому не спится ночью, но вдруг до него дошел смысл происходящего, и слова замерли, не вырвавшись из уст.

– Фроат, это ты? – растерянно спросил Николай, которого молчание Фрола уже начинало изрядно пугать. – Откуда ты?!

– Убили меня, Француз, – равнодушным, немного печальным голосом ответил Фрол. – Зашел проститься…

– Как?! – задохнулся Келюс. У него вновь, как всегда бывало в подобных случаях, появилось странное чувство нереальности происходящего.

– Сиплый убил, – тем же странно-равнодушным тоном ответил Фрол, – я узнал его…

– Кто… кто он? – заторопился Николай. Фрол покачал головой, ничего не ответив.

– Я рад, что ты выздоровел, – наконец произнес он, и в голосе появилось что-то напомнившее Келюсу прежнего Фрола. – Я ведь тебе, ёлы, так и не смог помочь. А скантр я все-таки уничтожил! – добавил он, и в странных застывших глазах мелькнула тень гордости.

– Фрол! Да расскажи толком! – закричал Келюс, все еще надеясь, что дхар сейчас рассмеется и признается в каком-то невероятном розыгрыше.

Но Фрол покачал головой и вдруг посмотрел Николаю прямо в глаза. От этого взгляда Келюс похолодел, сомнения исчезли, и он наконец понял, что произошло.

– На тебе знак дхаров, – совсем тихо проговорил Фроат, – ты сможешь меня заменить… Ну прощай, Француз. Вспоминай иногда…

– Фрол! Фроат! – крикнул Николай, но внезапно пронесся легкий порыв ветра, и все исчезло. Лунин вскочил, зачем-то бросился к входной двери, распахнул ее и долго смотрел на лестничную площадку. Там было пусто и мертво. Николай, закрыв дверь, без сил опустился прямо на пол. Он все еще не хотел поверить.

– Нет, нет, нет… ~ еле слышно шептал он, пытаясь думать о какой-то невероятной галлюцинации, о психическом осложнении после болезни, но рассудок подсказывал: искать отговорки бесполезно. То, что он узнал, правда: его друга – спокойного, храброго, преданного Фрола – больше нет. По лицу Николая текли слезы, он не замечал их и только удивлялся, почему на губах внезапно появилась соль…

Келюс не помнил, как настало утро – Он заставил себя встать, умыться и сварить кофе. Делал он это автоматически, ни о чем не думая, и даже не заметил, как горячий черный напиток обжег нёбо. Внезапно зазвонил телефон. Келюс вскочил, уронив чашку на пол, и бросился к аппарату. Он схватил трубку в безумной надежде, что звонит Фрол и виденное ночью – бред и чушь собачья. Но вспыхнувшая на мгновение надежда тут же погасла. Голос в трубке был женский. Его долго звали по имени, пока Николай наконец не узнал Лиду.

– Да, – наконец отозвался он, – слушаю, Лидуня…

– Келюс, Господи… – голос в трубке сорвался на плач, – тут… тут что-то случилось, приезжай…

Он позвонил в дверь, ему долго не открывали, и Николай подумал было, что родители, как всегда, куда-то уехали, а бедная девушка возится с инвалидной коляской. Но внезапно дверь отворилась, и Николай поневоле вздрогнул: перед ним стояла Лида. Стояла неровно, опираясь на что-то напомнившее Келюсу алюминиевую лыжную палку, но она все же стояла.

– Лида! – ахнул Николай. – Ты… Ты…

– Да, – со странным спокойствием ответила девушка. – Извини, я очень нервничала, когда звонила… Заходи, Николай… Случилось что-то страшное…

Лида, закрыв дверь, неловко, но достаточно уверенно прошла по коридору в свою комнату. Келюс попытался помочь, но девушка коротким жестом отстранила его и, дойдя до кресла, медленно села, отложила палку и перевела дух.

– Сейчас… минутку, – попросила она. – Я все расскажу… Думала, сердце не выдержит… Но Господь рассудил иначе…

– Ты же неверующая, – машинально удивился Келюс. Лида вздохнула: – Не знаю… Ничего не знаю, Николай… Ну вот, кажется, немного успокоилась. Я была одна, и это так страшно… Извини, я уже в полном порядке…

– Ты не спеши, – как можно мягче произнес Келюс, понимая, что девушке и без того досталось больше, чем всем прочим.