Смертельный танец

Оглавление

Я не хочу, чтобы меня видели.

Еще немного – и я могу рассердиться, – сказал Жан-Клод.

И я, – добавила я.

Я надеялась, что очень скоро смогу либо застрелить Сабина, либо убрать пистолет. Долго мне так не простоять. Руки начинают ходить.

Сабин скользнул к столу. Черный плащ у его ног – как озеро тьмы. Вампиры все грациозны, но это было смешно. Я поняла, что он вообще не идет – левитирует внутри своего черного плаща.

Его сила пролилась на мою кожу, как ледяная вода. Руки вдруг снова обрели твердость. Ничто так не обостряет восприятие, как приближение многосотлетнего вампира.

Сабин остановился с той стороны стола. Он распространял силу просто чтобы перемещаться, чтобы находиться здесь, подобно акуле, которая должна двигаться – иначе задохнется.

Жан-Клод проплыл мимо меня. Его сила танцевала у меня по коже. Он остановился почти на расстоянии прикосновения другого вампира.

Что с тобой случилось, Сабин?

Сабин стоял на краю освещенного круга. Лампа должна была бы бросать свет под его капюшон, но не бросала. Изнутри в капюшоне было темно, гладко и пусто, как в пещере. И голос раздался из ниоткуда.

Любовь, Жан-Клод, вот что со мной случилось. У моей любимой проснулась совесть. Она сказала, – что нехорошо питаться людьми. Ведь все мы когда-то тоже были людьми. Ради нее я пытался пить консервированную кровь. Пробовал кровь животных. Но этого было мало, чтобы поддержать нежизнь во мне.

Я вгляделась во тьму. Я все еще держала его на прицеле, но начинала чувствовать себя глупо. Сабин пистолета совершенно не боялся, и это нервировало. Может быть, ему просто все равно, и это тоже нервировало.

Значит, она уговорила вас на вегетарианство, – сказала я. – Отлично. Но по виду не скажешь, что вы сильно ослабели.

Он рассмеялся, и тени под его капюшоном медленно растаяли, будто поднялся занавес. Неуловимым движением Сабин отбросил капюшон.

Я не вскрикнула, но невольно ахнула и шагнула назад. Не смогла сдержаться. Поймав себя на этом, я заставила себя сделать тот же шаг вперед и поглядеть ему в глаза. Не отворачиваясь.

Волосы у него были густые, прямые, золотые, сияющим водопадом лившиеся на плечи. Но кожа... кожа гнила и отваливалась от лица. Как проказа на поздней стадии, только хуже. Озера гноя под гангренозной кожей, и вонять это должно было до небес. А другая половина лица сохраняла красоту. Лицо из тех, что средневековые художники выбирали для херувимов – золотое совершенство. Хрустальный синий глаз ворочался в гниющей орбите и грозил вот-вот вытечь на щеку. Второй, нетронутый, смотрел мне в лицо.

Вы можете убрать ваш пистолет, ma petite, – сказал Жан-Клод. – Это же, в конце концов, был несчастный случай.

Я опустила браунинг, но не убрала. Куда больше потребовалось сил, чтобы спокойно спросить:

Это случилось потому, что вы перестали питаться от людей?

Мы так думаем, – ответил Дюмар.

Я оторвала взгляд от изуродованного лица Сабина и поглядела на Доминика.

И вы думаете, я здесь могу помочь? – спросила я с неприкрытым сомнением.

Я слышал в Европе о вашей репутации. Не надо ложной скромности, миз Блейк. Среди тех из нас, кто обращает на это внимание, вы пользуетесь определенной известностью.

Хм, известностью. Не славой.

Уберите пистолет, ma petite. Весь выпендреж – пользуясь вашим американским словом – на сегодня закончился. Я верно говорю, Сабин?

Боюсь, что так. Все вышло очень неудачно.

Я сунула браунинг в кобуру и покачала головой:

Я действительно не имею понятия, чем можно было бы вам помочь.

А если бы знали, помогли бы?

Я поглядела на него и кивнула:

Да.

Несмотря на то что я – вампир, а вы – Истребитель вампиров?

Вы сделали в этой стране что-нибудь, за что следует убивать?

Сабин засмеялся. Гниющая кожа натянулась, перетяжка лопнула с мокрым хлопком. Я не смогла не отвернуться.

Пока нет, миз Блейк, пока нет. – Лицо его стало серьезным, веселье исчезло. – Ты приучил себя к бесстрастию, Жан-Клод, но в твоих глазах я вижу ужас.

У Жан-Клода кожа обрела обычную молочную белизну. Лицо его было прекрасно, совершенно, зато хотя бы перестало светиться. Он оставался красив, но красотой почти человеческой.

А разве это зрелище не стоит небольшого ужаса? – спросил он.

Сабин улыбнулся – лучше бы он этого не делал. Мышцы на сгнившей стороне лица не работали, и рот искривился. Я невольно отвернулась, но все-таки заставила себя смотреть. Если он может существовать с таким лицом, я могу смотреть.

Значит, ты мне поможешь?

Я бы сделал это, если бы мог, но ты пришел просить Аниту. Пусть она тебе и ответит.

Итак, миз Блейк?

Я не знаю, чем вам помочь, – повторила я.

Вы понимаете, насколько ужасающе мое положение, миз Блейк? Ужас... Можете ли вы ощутить?

Вряд ли эта болезнь вас убьет, но она прогрессирует, если я правильно понимаю.

О да, она прогрессирует, и она очень вирулентна.

Я помогла бы вам, Сабин, если бы это было в моих силах. Но что я могу такого, чего не может Дюмар? Он некромант и столь же силен, как я, если не сильнее. Зачем вам я?

Я понимаю, миз Блейк, что у вас нет ничего специального для случая Сабина, – заговорил Дюмар. – Насколько мне удалось установить, он – единственный вампир, которого постигла подобная судьба, но я думал, что, если мы обратимся к другому некроманту, столь же сильному, как я, – он скромно улыбнулся, – или почти столь же сильному, мы, вероятно, сможем создать чары, чтобы ему помочь.

Чары? – Я глянула на Жан-Клода.

Он пожал плечами – это могло означать все и ничего.

Я мало знаю о некромантии, ma petite. Вы лучше меня знаете, возможны ли подобные чары.