Незнайка на луне

Оглавление

Почувствовав, что закоченел окончательно, Скуперфильд выскочил из дупла и принялся прыгать вокруг дерева, после чего проделал целую серию гимнастических упражнений в быстром темпе. Это ему помогло. Но ненадолго. Как только Скуперфильд залез обратно в дупло, его снова начал одолевать холод. Несколько раз в течение ночи он вылезал из своего убежища, прыгал словно кузнечик, чтобы хоть немного согреться, и глодал кору дерева, пытаясь утолить голод. За ночь он ни на минуту не сомкнул глаз и устал, будто на нем возили воду. Ночь показалась ему нескончаемо длинной, и как только забрезжил рассвет, он покинул свое негостеприимное убежище, удивляясь только тому, что вообще остался в живых.

На этом приключения Скуперфильда, однако, не окончились. После бессонной ночи он очень туго соображал и брел, не разбирая пути. К тому же в лесу еще было недостаточно светло. Он сослепу натыкался на стволы деревьев и чуть не расквасил себе нос. Наконец он все же выкарабкался из лесу. Перед ним расстилалась зеленая долина, местами покрытая серовато-белыми пятнами, которые Скуперфильд принял за снег. Спустившись в долину, Скуперфильд обнаружил, что это был вовсе не снег, а туман, который начал сгущаться над охладившейся за ночь землей. Слой тумана стелился так низко и был так плотен, что Скуперфильд брел в нем, словно по горло в воде. Со стороны могло показаться, будто над покрывшим всю долину дымящимся морем плыла лишь голова Скуперфильда в черном цилиндре.

Скуперфильду и самому казалось, будто руки, и ноги, и даже само туловище у него исчезли, а осталась одна голова, которая неизвестно на чем и держалась. Когда ему случалось посмотреть вниз, он видел лишь смутные очертания своих плеч. Когда же он глядел вверх, то видел серебристую, местами вспыхивающую розоватыми и голубоватыми отблесками поверхность лунного неба, представлявшуюся ему нагромождением исполинских металлических скал, каким-то чудом повисших в воздухе.

Нечего, конечно, и говорить, что Скуперфильд и прежде мог сколько угодно любоваться красотой утреннего неба, но прежде ему не приходилось просыпаться так рано. Погруженный по горло в туман, который тянулся во все стороны до самого горизонта, Скуперфильд оставался как бы один на один с загорающимся чистыми, нежными и сверкающими красками утренним небом, и это зрелище наполняло его каким-то возвышенным и торжественным чувством. Ему казалось, что он открыл в природе какую-то новую, неизведанную, никем не виданную красоту, и он жалел лишь о том, что никогда не учился рисовать и не может изобразить красками эту величественную картину, с тем чтоб унести ее с собой и уже никогда с ней не расставаться.

Ощущая, будто что-то как бы распирает его изнутри, Скуперфильд испытывал неизъяснимое желание обнять распростершееся над ним небо. И он чувствовал, что сможет сделать это, если только протянет руки. И он протянул руки, но как раз в тот же момент потерял под ногами почву и покатился в овраг.

Перекувырнувшись несколько раз через голову, он скатился на дно оврага и остался лежать ничком, разбросав в стороны руки. Мелкие камешки и комья сухой земли, катившиеся вслед за ним, некоторое время колотили его по спине. Вскоре это движение прекратилось. Ощупав себя со всех сторон, Скуперфильд убедился, что не переломал ребер, и принялся шарить руками вокруг, надеясь отыскать свалившийся с головы цилиндр. К счастью, цилиндр оказался неподалеку. Вытряхнув попавшие в него камешки, Скуперфильд водворил свой головной убор на принадлежащее ему место и стал осматриваться по сторонам. Впрочем, это не имело никакого смысла, так как в тумане ровным счетом ничего не было видно.

Ощупывая перед собой землю тростью, Скуперфильд добрался до противоположного склона оврага и стал карабкаться по нему вверх. Несколько раз он срывался и скатывался обратно, но наконец ему все же удалось выбраться на поверхность. Отдышавшись немного и заметив, что туман стал прозрачнее, Скуперфильд отправился дальше.

Вскоре туман рассеялся, и Скуперфильд обнаружил, что шагает по рыхлой земле, усаженной какими-то темно-зелеными, ломкими кустиками, достигавшими ему до колен. Выдернув из земли один кустик, он увидел несколько прицепившихся к корням желтоватых клубней. Осмотрев клубни внимательно, Скуперфильд начал догадываться, что перед ним самый обыкновенный картофель. Впрочем, он далеко не был уверен в своей догадке, так как до этого видел картофель только в жареном или вареном виде и к тому же почему-то воображал, что картофель растет на деревьях.

Отряхнув от земли один клубень, Скуперфильд откусил кусочек и попробовал его разжевать. Сырой картофель показался ему страшно невкусным, даже противным. Сообразив, однако, что никто не стал бы выращивать совершенно бесполезных плодов, он сунул вытащенные из земли полдесятка картофелин в карман пиджака и отправился дальше.

Шагать по рыхлой земле, беспрерывно путаясь ногами в картофельной ботве, было очень утомительно. Скуперфильд на все лады проклинал коротышек, вздумавших, словно ему назло, взрыхлить вокруг землю и насадить на его пути все эти кустики.

Как и следовало ожидать, ему все же удалось в конце концов добраться до края картофельного поля. Выбравшись на твердую почву, Скуперфильд облегченно вздохнул и в тот же момент ощутил доносившийся откуда-то запах дыма. От этого запаха на него словно повеяло теплом и домашним уютом.

«Раз есть дым – значит, есть и огонь, а раз есть огонь – значит, где-то готовится пища», – сообразил Скуперфильд.

Оглядевшись по сторонам, он заметил вдали заросли лозняка и поднимавшуюся над ним струйку дыма. Припустив изо всех сил, Скуперфильд продрался сквозь заросли лозняка и очутился на берегу реки. Выглянув из-за кустов, он увидел, что река в этом месте делала поворот, образовав небольшой полуостров. Плакучие ивы с изогнутыми стволами склонились над рекой и свешивали в воду свои длинные ветви с серебристо-зелеными, непрерывно колеблющимися листочками. Прозрачные струйки воды тихо плескались в корнях деревьев. Двое коротышек плавали неподалеку от берега и, казалось, что-то искали в реке. То один, то другой исчезали под корягами, а вынырнув, старательно отфыркивались. Двое других сидели на берегу у костра и подкладывали сухие сучья в огонь.