|
Оценить:
|
Джонни и бомба
2
Тележка на первый взгляд была доверху завалена черными мешками. Но было там и кое-что еще, и это кое-что поблескивало в лунном свете.
— Зато я знаю, где она взяла эту ерунду, — прошептал солдат. — Украла с консервной фабрики.
— Да брось, утром на развалинах полгорода рылось, — сказал сержант. — Подумаешь, велика кража — пара банок с корнишонами!
— Да, но нельзя же это так оставить. Эй, вы! Дамочка! Можно я только взгляну на… — И солдат потянулся к тележке.
В тот же миг из таинственных Недр ее выскочил неведомый демон, сплошь состоящий из зубов и горящих глаз, и цапнул его за руку.
— Черт! Помогите мне достать…
Но сержант уже пятился от тележки.
— Это Позор! Я бы на твоем месте отошел подальше.
Миссис Тахион хихикнула.
— Марс атакует! — прокудахтала она. — Шо, бананов нема? Это ты так думаешь, мой старый ночной горшок!
Она развернула тележку и поковыляла прочь, волоча ее за собой.
— Эй! Не ходите туда! — крикнул солдат, бросаясь вдогонку.
Старуха перетащила тележку через груду кирпича. За ее спиной рухнула часть стены.
Последний кирпич угодил по чему-то, что сказало: донн!
Солдат и полицейский замерли на полушаге.
Луна снова скрылась за облаками. В темноте отчетливо раздавалось тиканье. Оно доносилось словно бы издалека и чуть приглушенно, но в омуте тишины, разлившемся вокруг, оно казалось совершенно отчетливым и каждый тик-так отдавался в позвоночнике.
Сержант очень-очень медленно и осторожно поставил ногу на землю.
— И как долго она будет так тикать? — шепотом спросил он.
Его вопрос был обращен в пустоту. Солдат во весь дух несся прочь.
Сержант кинулся за ним и уже пробежал половину Парадайз-стрит, когда мир за его спиной встал дыбом.
* * *
Девять вечера, Хай-стрит в городе Сплинбери.
В витрине магазина бытовой техники девять телевизоров передают одно и то же. Девять экранов демонстрируют помехи и ничего более. Газетный лист порхает по пустой мостовой и в конце концов вязнет на цветочной клумбе.
Ветер подхватил пустую пивную банку, погнал ее поперек улицы и уронил в сточную канаву.
Городской муниципальный совет Сплинбери именовал Хай-стрит Пешеходной Зоной Отдыха Повышенной Комфортности. Жители города терялись в догадках, что же это за Повышенная Комфортность и в чем она состоит. Возможно, имелись в виду скамейки, искусно сделанные столь неудобными, что люди не засиживались на них и не портили собой вид. Или клумбы, на которых в любое время года густо произрастали засухоустойчивые Пакетики Из-под Чипсов. А вот декоративные деревья к Комфортности относиться никак не могли. На рисунках, иллюстрировавших планы обустройства района несколько лет назад, они выглядели очень даже недурно — развесистые, зеленые… но пока суд да дело да дефицит бюджета, до посадок ни у кого руки так и не дошли.
Ночь в свете натриевых фонарей кажется холодной как лед.
Газета вспорхнула с клумбы и намоталась на желтую пивную банку. То, что получилось, в темноте можно принять за лежащего на брюхе толстого пса с раззявленной пастью.
Что-то приземлилось в узкой щели между домами и испустило стон.
— Тик-тик-тик! Тик-так-бум! О… Государственная… служба… здравоохранения…
«Вот ведь штука, — думал Джонни Максвелл, — сколько бы поводов для головной боли у тебя ни было, всегда найдется новый, еще не испробованный».
Керсти, знакомая девчонка, утверждала: это оттого, что Джонни просто создан, чтобы переживать. Но она так говорит потому, что сама сроду ни о чем не переживала. Вместо этого она зверела и набрасывалась на загвоздку, какой бы та ни была. Джонни искренне завидовал тому, как Керсти практически мгновенно определялась, в чем, собственно, загвоздка и что с ней следует делать. В настоящее время она, например, почти каждый будний вечер спасала Землю, а по выходным — популяцию лисиц.
А Джонни просто переживал по поводу. У него был устоявшийся набор старых, испытанных поводов для головной боли: деньги, школа, можно ли заразиться СПИДом, глядя в телевизор, и так далее. Но иногда как снег на голову падал какой-нибудь новый и перевешивал все старые, вместе взятые.
На текущий момент таким внеочередным поводом было, в своем ли он, Джонни, уме.
— Это не то же самое, что быть ненормальным, — сказал Ноу Йоу, который прочитал от корки до корки медицинскую энциклопедию своей мамы.
— Ненормальность тут вообще ни при чем. Если жизнь только и делает, что бьет тебя ключом по голове, ненормально НЕ сидеть в депрессии, — возразил Джонни. — Ну, в смысле, когда дела идут хуже некуда, папа от нас уходит, а мама только и делает, что сидит и курит сигарету за сигаретой, чокнуться — значит ходить как ни в чем не бывало и говорить: «О, всё не так уж и плохо!»
— Верно, — подтвердил Ноу Йоу, который и психологические книжки почитывал.
— Моя бабка — чокнутая, — сообщил Бигмак. — Она… ой!
— Извини, — сказал Ноу Йоу. — Я не смотрел под ноги, но, если уж на то пошло, и ты тоже.
— Это же просто сны, — гнул свое Джонни. — Видеть сны — не значит свихнуться.
Он не стал говорить, что видел сны и наяву тоже. Эти сны были настолько настоящими, что забивали ему глаза и уши.
Самолеты…
Бомбы…
И окаменевшая мошка. Она-то тут при чем? Снится тебе кошмар, снится, и тут вдруг — бац! — мошка. Крошечная такая, в кусочке янтаря. Джонни купил этот кусочек, скопив карманные деньги, и писал по нему реферат. Но в мошке не было ровным счетом ничего страшного. Просто насекомое миллион летней давности. С чего она все время снится ему в этом кошмаре с бомбами?
