Дерсу Узала

• Предыдущая
• 48/90
• Следующая

Напившись чаю с сухарями, мы опять стали подниматься, на хребет Карту. Теперь нам предстояло взобраться на самую высокую сопку, которую моряки называют Амагунскими гольцами. Потому ли, что мы были со свежими силами, или снег нас принуждал торопиться, но только на эту гору мы взошли довольно скоро. Высота её равна 1660 метрам. Отсюда берёт начало река.

Кулумбе (по-удэхейски Куле); староверы измеряют её в 50— 60 километров. Течёт она по кривой так же, как и Амагу, но только в другую сторону, а именно к югу и юго-востоку. Когда мы спустились до 1200 метров, снег сменился дождём, что было весьма неприятно; но делать было нечего — приходилось терпеть.

Километров пять мы шли гарью и только тогда нашли живой лес, когда снизились до 680 метров. Это была узкая полоса растительности около речки, состоящая преимущественно из берёзы, пихты и лиственницы.

К полудню дождь усилился. Осенний дождь — это не то, что летний дождь; легко можно простудиться. Мы сильно прозябли, и потому пришлось рано стать на бивак. Скоро нам удалось найти балаган из корья. Способ постройки его и кое-какие брошенные вещи указывали на то, что он был сделан корейцами. Оправив его немного, мы натаскали дров и принялись сушить одежду. Часа в четыре дня дождь прекратился. Тяжёлая завеса туч разорвалась, и мы увидели хребет Карту, весь покрытый снегом.

Когда солнце скрылось за горизонтом, по всему западному небосклону широко разлилась багровая заря. Потом взошла луна; вокруг неё опять было густое матовое пятно и большой венец — верный признак, что завтра снова будет дождь.

Вечером я записывал свои наблюдения, а Дерсу жарил на вертеле сохатину. Во время ужина я бросил кусочек мяса в костёр. Увидев это, Дерсу поспешно вытащил его из огня и швырнул в сторону.

— Зачем бросаешь мясо в огонь? — спросил он меня недовольным тоном. — Как можно его напрасно жечь! Наша завтра уехали, сюда другой люди ходи кушай. В огонь мясо бросай, его так пропади.

— Кто сюда другой придёт? — спросил я его в свою очередь.

— Как кто? — удивился он. — Енот ходи, барсук или ворона; ворона нет — мышь ходи, мышь нет — муравей ходи. В тайге много разный люди есть.

Мне стало ясно: Дерсу заботился не только о людях, но и о животных, хотя бы даже и о таких мелких, как муравей. Он любил тайгу с её обитателями и всячески заботился о ней.

Разговор наш перешёл на охоту, на браконьеров, на лесные пожары.

Незаметно мы досидели с ним до полуночи. Наконец Дерсу начал дремать. Я закрыл свою тетрадь, завернулся в одеяло, лёг поближе к огню и скоро заснул. Ночью сквозь сон я слышал, как он поправлял огонь и прикрывал меня своей палаткой.

Глава четырнадцатая
Тяжёлый переход

Денудационная долина реки Кулумбе. — Броды. — Скала Мафа. — Упадок сил. — Гололедица. — Лес, поваленный бурею. — Лихорадка. — Кошмар. — Голод. — Берег моря. — Ван-Син-лаза. — Разочарование. — Миноносец «Грозный». — Спасение. — Возвращение на Амагу. — Отъезд А. И. Мерзлякова.

С рассветом опять ударил мороз; мокрая земля замёрзла так, что хрустела под ногами. От реки поднимался пар. Значит, температура воды была значительно выше температуры воздуха. Перед выступлением мы проверили свои продовольственные запасы. Хлеба у нас осталось ещё на двое суток. Это не особенно меня беспокоило. По моим соображениям, до моря было не особенно далеко, а там к скале Ван-Син-лаза продовольствие должен принести удэхеец Сале со стрелками.

За ночь обувь наша просохла. Когда солнышко взошло, мы с Дерсу оделись и бодро пошли вперёд.

Более характерной денудационной долины, чем Кулумбе, я не видывал. Река, стеснённая горами, всё время извивается между утёсами. Можно подумать, что горные хребты здесь старались на каждом шагу создать препятствия для воды, но последняя взяла верх и силой проложила себе дорогу к морю.

Окрестные горы, можно сказать, совершенно оголены от древесной растительности; лес растёт только около реки, окаймляя её по обеим сторонам, как бордюром. Преобладающие породы здесь лиственница, ель, берёза и ольха. Ближе к горам, на местах открытых, приютились: даурский шиповник, обыкновенная рябина, а около неё — каменная полынь с листвой, расположенной у основания стебля. С первого взгляда никто не угадал бы в ней родную сестру луговой полыни. В другом месте мы наткнулись на багульник и множество папоротников. У первого — лист ажурный, небольшой по размерам; второй вид имел буровато-зелёные листья с красноватым оттенком с исподней стороны; у третьего — хотя лист и простой, но ему нельзя было отказать в изяществе.

По долине реки Кулумбе никакой тропы нет. Поэтому нам пришлось идти целиной. Не желая переходить реку вброд, мы пробовали было идти берегом, но скоро убедились, что это невозможно: первая же скала принудила нас перейти на другую сторону реки. Я хотел было переобуваться, но Дерсу посоветовал идти в мокрой обуви и согреваться усиленной ходьбой. Не прошли мы и полкилометра, как пришлось снова переходить на правый берег реки, потом на левый, затем опять на правый и т. д. Вода была холодная; голени сильно ломило, точно их сжимали в тисках.

По сторонам высились крутые горы, они обрывались в долину утёсами. Обходить их было нельзя. Это отняло бы у нас много времени и затянуло бы путь лишних дня на четыре, что при ограниченности наших запасов продовольствия было совершенно нежелательно. Мы с Дерсу решили идти напрямик в надежде, что за утёсами будет открытая долина. Вскоре нам пришлось убедиться в противном: впереди опять были скалы, и опять пришлось переходить с одного берега на другой.

• Предыдущая
• 48/90
• Следующая