Кому она рассказала?

Оглавление

— А какой у нее срок?

— У Мэвис? — Ева по привычке взъерошила обеими руками волосы. — Полным ходом движется к обратному отсчету. Думаю, еще пара недель. Я обещала ей, что я этим займусь. Прошу тебя, дай мне сдержать слово.

— Это та самая Мэвис Фристоун, королева эстрады?

— Она самая.

— У меня восемнадцатилетняя дочь ее сумасшедшая поклонница.

Ева почувствовала, как внутри нее расслабляется нервно-мышечный узел.

— Может, ей понравится пропуск за кулисы в следующий раз, как у Мэвис будет концерт в Нью-Йорке? Или в любом другом месте, если ты отпустишь ее на частном самолете.

— Я стала бы ее героиней на всю жизнь, но все это подозрительно смахивает на взятку.

Теперь Ева позволила себе усмехнуться:

— Это чертовски хорошая взятка. Я была готова предложить выпивку или спортивные билеты, если бы пришлось. Спасибо тебе, Смит.

— У меня тоже есть друзья, и я тоже их в беде не оставляю. Теперь слушай, что мне нужно. Ты будешь отсылать мне копии всех своих отчетов, всех показаний, всех записей. Я должна быть в курсе каждого нового шага в твоем расследовании. Я заведу на нее свое собственное дело и буду держать его здесь. Если в какой-то момент я сочту нужным вмешаться, назначить кого-нибудь из своих в помощь тебе или взять ответственность на себя, я не желаю слушать никаких возражений.

— Принимается. Я тебе должна.

— Найди их — женщину и ребенка, — и будем считать, что ничего ты мне не должна. — Смит вытащила карточку. — У меня сейчас нет ничего такого, что отражало бы данную ситуацию, но я пороюсь в архивах, посмотрю, не было ли в городе чего-то похожего п почерку.

— Спасибо. Спасибо за все.

— Важнее всего пропавший человек, а не тот, кто командует парадом. — Смит протянула карточку Еве. — Мой домашний и сотовый указаны на обратной стороне. Днем или ночью.

Ева взяла карточку и пожала руку Джей Смит.

Вернувшись к себе в кабинет, она застала Рорка за своим столом. Он работал на ее компьютере. Он вскинул на нее взгляд и вопросительно поднял брови.

— Мне повезло. Выбила разрешение.

— Вот и хорошо. Я начал проверку ее истории. Хочешь поработать здесь или дома?

— Ни тут, ни там… пока. Прямо сейчас я хочу повидать одного мужчину. Водителя автобуса.

Водитель автобуса по фамилии Бронштейн представлял собой двести фунтов плотного сала в трикотажном костюме футбольной команды «Нью-Йоркские великаны». Ему было пятьдесят два года, он был женат и проводил субботний вечер, наблюдая за внесезонным матчем за компанию с сыном и мужем сестры, пока его жена, сестра и племянница смотрели какой-то — по его словам — бабский фильм в соседнем кинотеатре.

Он был очень недоволен, что его оторвали от матча, но его раздражение как рукой сняло, как только Ева упомянула, что речь идет о Тэнди.

— «Лондонский мост»? Я так ее называю. Конечно, я ее помню. Вожу ее чуть не каждый день. Проездной Держит всегда наготове, не то что некоторые. Улыбка у нее такая славная. Садится всегда позади меня. Если Кто другой там садится, я велю им встать и очистить место. Она в положении и все такое. Подарила мне на праздники целую жестянку печенья. Сама пекла. У нее неприятности?

— Пока не знаю. Она ехала с вами вечером в четверг?

— В четверг… — Бронштейн почесал подбородок, остро нуждающийся в бритве. — Нет. Странно, как же сразу не сообразил? Вот теперь, когда вы спросили, я вспомнил, как она сказала: «Увидимся завтра, мистер Б.», — когда сходила на своей остановке. Это она меня так называет: «мистер Б.». Я запомнил, потому что она тащила коробку в такой чудной бумаге и с таким здоровущим бантом наверху.

Он оглянулся на своих родных, взорвавшихся от возмущения из-за несправедливого судейского решения.

— Офсайд, мать твою! Поцелуй меня в зад! — крикнул один из них.

— Арбитры, мать их, — пробормотал Бронштейн. — Пардон, — добавил он. — Ну, словом, я спросил ее, ну, об этой коробке, когда она села в автобус, а она и говорит, что ее позвали в гости на смотрины детского приданого. В выходные. Слушайте, эта малышка пострадала? Что с ней? Я ей говорил, надо было взять декретный отпуск, уж больно срок велик. Она в порядке? Она и ее ребенок?

— Надеюсь, что да. Скажите, вы не замечали, чтобы кто-то проявлял к ней излишнее внимание, когда она ездила в автобусе? Держался слишком близко, наблюдал за ней? Что-то в этом роде?

— Нет. А я бы заметил. — Теперь он почесал свой мощный живот. — Я вроде как присматривал за ней на маршруте, понимаете? Есть у меня постоянные пассажиры, и есть среди них такие, что не прочь завести с ней разговор. Знаете, некоторые люди не могут спокойно пройти мимо одинокой женщины, если у нее пирожок печется в духовке. Ну, вы меня понимаете. «Как вы себя чувствуете?», или «Когда у вас срок?» или «Имя уже выбрали?» В этом роде. Но к ней никто не приставал. Я бы им не позволил.

— Как насчет людей, выходивших на ее остановке.

— Кое-кто выходит. И постоянные, и случайные. Но я ничего подозрительного не видел. Кто-то обиде эту девочку? Ну, говорите, я ей навроде как отец. Кт ее обидел?

— Я не знаю. Ее никто не видел, насколько мы можем судить, с шести часов вечера четверга.

— О господи! — На этот раз Бронштейн никак не прореагировал на вопли и проклятия болельщиков, раздавшиеся с другого конца комнаты. — Господи, этого не может быть!

— Людям она нравится, — сказала Ева, сидя за рулем. — Как нравились Копперфильд и Байсон.

— Скверные вещи случаются с людьми, которые всем нравятся, — заметил Рорк.

— Да, да, случаются. Я подъеду к магазину, где она работает. Пройдусь оттуда до автобусной остановки. Может, почувствую флюиды.