Гибель 31-го отдела

• Предыдущая
• 33/47
• Следующая

— Повторяю: воздержитесь от ненужных подробностей.

Она запнулась и поглядела на него, наморщив лоб.

— А вы не от… это не он вас послал?

— Нет. Вам вручили диплом?

— Да, но…

— Покажите.

В глазах у нее застыло изумление. Она подошла к голубому секретеру, стоявшему у стены, выдвинула ящик и достала оттуда диплом.

— Только у него не совсем приличный вид, — сказала она смущенно.

Иенсен развернул диплом. Кто-то умудрился снабдить золотой текст красными восклицательными знаками. На первой странице красовалось несколько ругательств — тоже красных.

— Я понимала, что это нехорошо, но я так рассвирепела… Смех да и только. Я проработала там всего четырнадцать дней и за эти четырнадцать дней только и успела, что позволила три часа держать себя за ногу, один раз разделась догола, а потом надела пижаму.

Иенсен спрятал блокнот в карман.

— Всего доброго, — сказал он.

Когда он вышел на лестничную площадку, его скрутила боль в правом подреберье. Она началась внезапно и очень интенсивно. У него потемнело в глазах, он сделал неуверенный шажок и навалился плечом на дверной косяк.

Она выскочила сразу.

— Что с вами? Вы больны? Зайдите ко мне, присядьте. Я вам помогу.

Он почувствовал ее прикосновение. Она подпирала его плечом. Он успел заметить, какая она теплая и мягкая.

— Подождите, — сказала она. — Я принесу вам воды.

Она помчалась на кухню и тотчас вернулась.

— Выпейте. Может, вам еще что-нибудь нужно? Не хотите ли прилечь? Простите, что я так по-дурацки себя вела. Я просто не сообразила, что к чему. Один из тех, кто там заправляет, я не стану вам его называть, все это время преследует меня…

Иенсен выпрямился. Боль не утихла, просто он начал привыкать к ней.

— Простите меня, — повторила она. — Я просто не поняла цели вашего прихода. Я и до сих пор ее не понимаю. Вечно я ошибаюсь. Порой мне начинает казаться, что во мне есть какой-то изъян, что я не такая, как все. Но я хочу чем-то интересоваться, хочу что-то делать и хочу сама решать, что именно. Я и в школе была не такая, как все, и вечно задавала какие-то вопросы, которых никто не понимал. А меня они интересовали. И теперь я другая, не такая, как все женщины. Я и сама это чувствую. И выгляжу-то я не так, и даже запах у меня другой. Наверно, я просто сумасшедшая, или весь мир сумасшедший. Не знаю, что хуже.

Боль начала отступать.

— Советую вам держать язык за зубами, — сказал Иенсен. И, надев фуражку, пошел к машине.

22

На пути в город Иенсен связался по радиотелефону с дежурным шестнадцатого участка. Люди, отправленные с обыском, еще не возвращались. В течение дня ему несколько раз звонил начальник полиции.

Когда он добрался до центра, шел уже двенадцатый час, иссяк нескончаемый поток машин и опустели тротуары. Боль угнездилась теперь чуть пониже и стала привычной, глухой и ноющей. Во рту пересохло, и очень хотелось пить, как всякий раз после приступа. Он остановился перед небольшим кафе, благо его до сих пор не закрыли, и подсел к стеклянной стойке. Кафе сверкало металлом и стеклом. Кроме шести парней лет по семнадцать-восемнадцать, там никого не было. Они сидели за одним столом, сонно пялились друг на друга и молчали. Буфетчик читал один из ста сорока четырех журналов и зевал. Три телевизора передавали легкую развлекательную программу. Программа сопровождалась искусно вмонтированными, хотя и не совсем натуральными взрывами смеха.

Медленно, маленькими глотками Иенсен выпил минеральную воду и почувствовал, как забулькал, сокращаясь, пустой желудок. Немного посидев, Иенсен встал и проследовал в туалет. Там на полу лежал хорошо одетый господин средних лет, сунув руку прямо в каменный желоб. От господина разило спиртным, на рубашке и пиджаке виднелись следы рвоты. Глаза у него были открыты, но взгляд — невидящий и бессмысленный.

Иенсен вернулся, подошел к стойке.

— У вас в туалете лежит пьяный.

Буфетчик пожал плечами и продолжал разглядывать цветные иллюстрации.

Иенсен показал значок. Буфетчик сразу отложил журнал и подошел к телефонному аппарату для вызова полиции. Все предприятия общественного питания имели прямую связь с радиофицированным патрулем ближайшего участка.

За пьяным пришли сонные и усталые полицейские. Когда они выволакивали арестованного, голова его несколько раз ударилась о выкрашенный под мрамор пол.

Пришли они из другого участка, скорей всего из одиннадцатого и потому не узнали Иенсена.

Когда часы показывали без пяти двенадцать, буфетчик, боязливо покосившись на посетителя, начал запирать. Иенсен вышел, сел в машину и вызвал своего дежурного. Группа только что вернулась с обыска.

— Все в порядке, — доложил начальник патруля, — Мы нашли его.

— Он целый?

— Да, в том смысле, что есть оба листа. Только между ними лежал растоптанный кружок колбасы.

Иенсен промолчал.

— Это отняло у нас много времени, — продолжал начальник патруля, да ведь и задача была не из легких. Там такая свалка, одних бумаг десятки тысяч.

— Проследите, чтобы хозяина квартиры освободили завтра с утра обычным порядком.

— Понял.

— Еще одно.

— Слушаю, комиссар.

— Сколько-то лет назад комендант Дома погиб в лифте.

— Так.

— Выясните подробности. Соберите также сведения о погибшем. Особенно о семейных обстоятельствах. И поскорей.

— Понял. Разрешите доложить?

— Да.

— Вас искал начальник полиции.

— Он что-нибудь просил передать?

— Нет, насколько мне известно.

— Покойной ночи. — Иенсен повесил трубку. Где-то неподалеку часы пробили полночь — двенадцать тяжелых, гулких ударов.

• Предыдущая
• 33/47
• Следующая