Ваша взяла, Дживс

Оглавление

– Не имеет значения. Давайте себе это представим.

– Очень хорошо, сэр.

– Теперь давайте представим, что вы окатили этого тигренка грязью, а затем представим, что слух о вашем поступке дошел до тигрицы-мамы. Как она к вам отнесется? Какое расположение духа у нее будет, когда вы увидитесь?

– Я бы рискнул предположить, что она выкажет некоторое неудовольствие, сэр.

– И правильно сделает. Это называется материнский инстинкт.

– Да, сэр.

– Прекрасно, Дживс. Теперь вообразим, что недавно тигрица и тигренок немного повздорили. Скажем, они несколько дней не разговаривают друг с другом. Как вы считаете, будет тигрица столь же яростно защищать тигренка?

– Вне всякого сомнения, сэр.

– Вот-вот. Следовательно, мой план в кратком изложении таков. Уведу кузину Анджелу в какое-нибудь уединенное место и примусь за Таппи – разнесу его в пух и прах.

– Разнесете, сэр?

– Начну его ругать, поносить, высмеивать, оскорблять. Обвиню во всех смертных грехах. Буду лапидарен. Скажу, что он похож на африканского кабана, а не на выпускника одной из лучших и старейших привилегированных школ Англии. А в результате? Когда Анджела все это услышит, сердце у нее обольется кровью. В ней проснется тигрица-мать. Не имеет значения, в чем они там не сошлись взглядами, она будет помнить только, что это человек, которого она любит, и бросится его защищать. Следующий шаг – размолвка предана забвению, она падает в его объятия. Что вы на это скажете?

– Очень остроумная мысль, сэр.

– Мы, Вустеры, остроумны, Дживс, на редкость остроумны.

– Да, сэр.

– Кстати, я почерпнул эту премудрость не только из книг. Я на опыте ее проверил.

– В самом деле, сэр?

– Да, лично проверил. И получил блестящее подтверждение. Как-то месяц назад стою я на скале Эдем в Антибе и слежу рассеянным взглядом, как в воде резвятся купальщики. Вдруг девица, с которой я был едва знаком, указывает на одного типа и говорит: «Смотрите, до чего смешные ноги, в жизни не видела ничего подобного». Я с ней согласился и принялся глумиться над нижними конечностями этого типа. И вдруг меня будто смерч подхватил. Девица охаяла мои конечности, о которых, по ее словам, при всем желании ничего хорошего не скажешь, потом взялась за мои манеры, нравственность, внешность, ум и привычку жевать спаржу с громким хрумканьем. В общем, когда она закончила, стало ясно: Бертрам повинен во всех смертных грехах, разве что пока еще он никого не убил и не поджег сиротского приюта. Как я выяснил впоследствии, девица была помолвлена с тем типом, и накануне они слегка повздорили насчет того, стоило ли пойти с двойки пик, имея на руках семерку, но без туза. В тот же вечер я видел, как они вместе сидят за обедом, довольные и веселые, размолвки как не бывало. Они не могли наглядеться друг на друга. Вот, Дживс, очень поучительный пример.

– Да, сэр.

– Думаю, кузина Анджела поведет себя так же, когда услышит, как я последними словами крою Таппи. К ленчу, надеюсь, помолвка снова войдет в силу и бриллиант в платине опять засверкает у нее на безымянном пальце. Или на среднем?

– К ленчу едва ли, сэр. Горничная мисс Анджелы мне сообщила, что мисс Анджела сегодня утром отбыла в своем автомобиле с намерением провести день в компании друзей, живущих поблизости.

– Хорошо, тогда через час после того, как она вернется. Какая разница, Дживс. Не будем размениваться на мелочи.

– Хорошо, сэр.

– Главное, мы можем быть уверены, что вскоре у Анджелы и Таппи все снова будет тип-топ. Эта мысль согревает мне душу, Дживс.

– Истинная правда, сэр.

– Чего я не выношу, так это разрыва двух любящих сердец.

– Я могу оценить ваши чувства, сэр.

Я положил окурок в пепельницу и закурил новую сигарету, знаменуя таким образом окончание первой главы.

– Итак, Западный фронт нам тревог не внушает. Перейдем к Восточному.

– Сэр?

– Я говорю иносказательно, Дживс. Это означает, что теперь мы переходим к делу Гасси и Мадлен Бассет.

– Да, сэр.

– Здесь требуются радикальные меры. Когда имеешь дело с Огастусом Финк-Ноттлом, следует помнить, что он придурок.

– Или мимоза стыдливая, если воспользоваться более мягким выражением, сэр.

– Нет, Дживс, он придурок. А с придурками следует придерживаться жесткой, крутой политики, политики с позиции силы. Психологией здесь не обойдешься. Мне не хотелось бы задевать ваши чувства, но позвольте вам напомнить, что вы впали в ошибку – развели психологию в случае с этим самым Финк-Ноттлом и потерпели сокрушительный провал. Вы пытались заставить его разговориться, нарядив Мефистофелем и послав на бал-маскарад, надеялись, что красное трико придаст ему храбрости. Тщетно, Дживс.

– Но ведь до дела не дошло, сэр.

– Не дошло, потому что он не попал на маскарад, это только подтверждает мою позицию. Человек, который садится в такси, чтобы ехать на бал, и в конце концов туда не попадает, – придурок высшего разбора. Второго такого я не знаю. А вы?

– Я тоже, сэр.

– Не забывайте об этом, потому что я хочу, чтобы вы поняли следующее: даже если бы Гасси приехал на бал; даже если бы красное трико вкупе с очками в роговой оправе не довели девицу Бассет до судорог; даже если бы она оправилась от шока и пошла с ним танцевать; даже если бы ему удалось с ней заговорить, то и тогда ваши усилия оказались бы напрасны, потому что в костюме ли Мефистофеля или без костюма Огастус Финк-Ноттл не в состоянии расхрабриться и сделать ей предложение. Все равно кончилось бы лекцией о тритонах, только на несколько дней раньше. А почему, Дживс? Хотите скажу, почему?