Квест-2. Игра начинается

Оглавление

— Что, вахтер опять спал?

Сяо Линь молитвенно сложил руки ковшиком:

— У охранника, который изображает вахтера, внезапно случился инфаркт. Помните японскую банщицу? Не одни чекисты владеют техникой летальной инъекции.

— И когда директор не приехал на работу, вы всё поняли, — кивнул Гальтон, которому наконец стало понятно, почему его рассказ не особенно удивил коллег.

— А он приехал, — ровным голосом заявил Айзенкопф. — Ровно в шестнадцать ноль ноль.

— Шутите?!

— Нисколько. Только директорский кортеж состоял не из трех машин, как раньше, а из бронеавтомобиля и эскорта мотоциклистов.

— Это был не Громов, а кто-то другой. Вы же не видели его собственными глазами?

— Не только видел, но и сфотографировал. Я прихватил из кофра мини-камеру для секретной съемки. Сверхчувствительная пленка способна делать снимки при минимальном освещении. Вот, полюбуйтесь. У меня в универсальном конструкторе есть и мини-аппарат для фотопечати.

На стол легли несколько снимков: человек в шлеме выходит из броневика; человек оборачивается; лицо крупным планом.

Это вне всякого сомнения был Петр Иванович Громов!

И все же поверить было невозможно. Гальтон не проверял у застреленного директора пульс, но этому человеку в сердце попала пуля 45 калибра ! В пиджаке зияла дыра! Пуленепробиваемый жилет исключался — из раны обильно лилась кровь густого венозного оттенка, а это верный признак поражения правых отделов сердца!

— Двойник, — сказал Норд, разглядывая снимок. — У Громова есть двойник. Вопрос лишь, кого я застрелил — настоящего профессора или фальшивого.

— У меня другая версия. — Айзенкопф похлопал узкими глазками. — Человек, которого я видел, шел с трудом и опирался на палку. Посмотрите на фотографию получше — видите, как он бледен? Думаю, никакого двойника нет. Вы стреляли в подлинного Громова, просто рана оказалась нетяжелой. Настолько, что директор смог в тот же день выйти на работу.

— Нет! Говорю вам — нет! — вышел из себя доктор. — Я стрелял с пяти метров! Он был убит наповал!

Коллеги молча глядели на его побагровевшее, растерянное лицо. Нет, лицо было не растерянное, а потерянное. Начальник экспедиции потерял лицо, окончательно и бесповоротно. На Зою он старался не смотреть. Его акции обвалились сокрушительней, чем на Нью-Йоркской бирже в «черный вторник».

И все же, как такое могло произойти? Мистика!

Нужно было спасать остатки репутации.

— Взгляните вот на это. Изъято из сейфа в кабинете Громова, — сдавленным голосом произнес Гальтон, выкладывая на стол свой последний козырь — похищенную папку.

Княжна и биохимик склонились над листком, а доктор отвернулся. Он выучил текст наизусть, вплоть до каждой скобки и запятой.

В папке «Ответы», начатой за 11 дней до разговора Норда с Ротвеллером, содержались вот какие сведения:

1) 11.04 Ломоносов

2) 14.04 Я же говорю: Ломоносов

3) 17.04 Черный пополон (второе слово неразборчиво)

4) 20.04 Попробуй у Маригри («Умаригри»? Нет, все-таки «У Маригри»)

5) 23.04 Как? Очень просто! Загорье, где кольца

6) 26.04 Да око же, око!

7) 29.04 Проще всего через Загорье. Спас Преображенский.

8) 02.05 Где кольца. Не помнишь? Третья ступенька.

9) 05.05 Маригри? Как это какая? Разумовская

Здесь, наконец, коллеги пришли в волнение. Пока они обменивались первыми впечатлениями и сбивчивыми вопросами («Ломоносов! Смотрите, упоминается Ломоносов!» «И Маригри!» «А это что?» «Что означают числа?» «Кто дает эти ответы?» «Ничего не понимаю!»), Норд выжидал. Этот этап для него остался позади. Целый день дедукции давал ему фору перед товарищами. О, как бы он сейчас блеснул перед ними интеллектом, если б не конфуз с Громовым…

— Что ты молчишь? — наконец, воззвала к нему Зоя. — Я ничего не понимаю! Тут упоминаются и Ломоносов, и Маригри! Но всё остальное — полная бессмыслица!

Айзенкопф присовокупил:

— Валяйте, Норд, проявите свой хваленый коэффициент! Хватит интересничать! У вас, в отличие от меня, было достаточно времени проанализировать эту криптограмму.

Интересничать Гальтон не собирался — не то у него было настроение.

— Как вы могли заметить, интервал между «ответами» составляет три дня, — начал он. — Чем это объясняется, не знаю, но какой-то смысл тут наверняка есть. Кто задает вопросы, мы не знаем, но можно предположить, что Громов либо его сотрудники. Кому задает? Опять загадка, к которой у нас нет ключа. Поэтому давайте опираться на фрагменты, которые нам более или менее ясны. Это кочки, по которым мы будем прыгать через болото.

— Очень поэтичная метафора, но давайте ближе к делу, — буркнул Айзенкопф.

— Попытаюсь. В документе девять пунктов. Первый и второй явно указывают на тайник в Музее нового человечества. Это указание Громов и его люди не поняли, но оно каким-то образом дошло до мистера Ротвеллера. Он передал слово «Ломоносов» мне, надеясь, что эта подсказка поможет. Что и произошло. Здесь мы оказались сообразительней большевиков, — сказал Гальтон, из скромности употребив местоимение множественного числа. — К Ломоносову относится и запись номер 6 от 26 апреля про око. Таким образом, пункты 1, 2 и 6 нас не интересуют, это для нас пройденный этап. Пункты 3, 5, 7 и 8 я бы сейчас тоже трогать не стал. «Загорье», «кольцо», «Спас Преображенский», «черный пополон» со знаком вопроса, какая-то «третья ступенька» — всё это сплошные неизвестные величины. Мы не знаем, что обозначено этими иксами, поэтому предлагаю пока убрать их в резервный отсек памяти, чтобы они не затемняли нам картину больше нужного.