|
Оценить:
|
Баллады о Боре-Робингуде: Карибское танго
9
Чуть поодаль от кордебалета – примадонны: шеренга из двух десятков людей, одетых в пляжное, но увешанных оружием с головы до пят. В группе всё как положено – белые, негры, латиносы и даже китаец; трое или четверо довольно симпатичных девушек: сочетание топиков и бикини с базуками и пулеметами а-ля Рэмбо – чисто в стиле картинок Вальехо. Перед строем – старший группы (давешний квадратно-гнездовой капитан, одетый в дурацкую цветастую хламиду) и аристократической внешности полковник в морской униформе: последний инструктаж. Слова неразличимы за ревом двигателей: шквал, поднятый винтами летучего динозавра, подхватывает их и зашвыривает куда-то прочь, в бездонную чашу морского простора. Бравый капитан козыряет мудрому полковнику и дает короткую отмашку своим спецназовцам – «По машинам!»
23
В полицейском управлении – временное затишье. Юный констебль Робинсон самозабвенно чистит помповое ружье, Ванюша маячит за плечом доктора, который делает очередной укол уложенному на топчан цээрушнику («Обожди, парень, сейчас полегчает!»), Подполковник уединился в уголке и ведет там какие-то сложные переговоры по спутниковому телефону. Робингуд поднимает взгляд от реквизированной у инспектора карты острова на осунувшегося Чипа, весь облик которого – немой вопрос «Когда?..»
– Ждем-с, – сухо роняет он. – И, как ни смешно, действительно – «до первой звезды».
24
В салоне небольшого самолета – сумасшедший дом: ансамбль готовится к выступлению. Проверяют инструменты, изучают незнакомые ноты; мулатка в одних крохотных трусиках самозабвенно танцует в проходе; по рукам ходит бутылка «Бакарди» – для голоса, да и вообще, освежиться…
Из двери кабины высовывается пилот, окликает старшего – импресарио в безвкусно-роскошном костюме с галстуком-бабочкой:
– Сеньор, диспетчерская не дает добро на посадку: будто бы аэропорт закрыт по погоде. Точно, как вы и упреждали… Так, значит, я сажусь – якобы в аварийном режиме?
– Д-давай в аварийном, мать его!.. З-за всё уплочено! Р-русские гуляют, понял? Ц-цыган им, вишь ты, подай – в-вот прям щ-щас! К-как мы – смахиваем на цыган?
– Не могу знать, сеньор: в жизни не видал живого цыгана.
– В-вот и я тоже… Ой ты, блин! – (Хватается за голову.) – Ч-чуть не забыл: н-нам же отзвонить велено – ш-штоб встречали!
Извлекает мобильник и набирает номер, записанный на криво оторванном листке; когда на том конце отвечают, принимается читать по складам, тщательно сверяя с бумажкой незнакомые транслитерации:
– Pod-pol-kov-ni-ku Nik-to Ne Pi-shet!
И – уже своим:
– Всё, ребята! Одевать костюмы, живо! Наш выход – через десять минут!
25
Подполковник меж тем откладывает мобильник и бесстрастно объявляет в пространство:
– Внимание! Пятиминутная готовность!
Потом – обращаясь персонально к Робингуду:
– Ну вот, Толяныч свое дело сделал. Карты розданы – объявляем вист.
– И что ж у нас на руках? Шестерная в пиках?
– Да я бы сказал, скорее мизер… только очень уж дырявый. Впрочем, – тут он кивает на спутниковый телефон, – поглядим, что сейчас придет в прикупе…
26
Конкассёр принимает сообщение:
– Чартер с Багам? Какого черта!.. Ах, аварийная посадка… Что-о?! Цыганский ансамбль?.. Ладно, держите меня в курсе. Конец связи.
Чуть погодя рация дает новый отзвон, капитан опять включается – и в тот же миг по лицу его пробегает нечто вроде судороги…
27
Подполковник (на том же старофранцузском Анри Филипо):
– Капитан Конкассёр? Рад, что узнаешь… Я в районе аэропорта, вместе с твоими людьми… они пока живы. Хочу вот обменять их на девушку, иначе – сам понимаешь… Ты ведь уже получил сообщение о багамском чартере? Это мой борт… выгонять бензозаправщики на полосу уже поздно. Там на борту цыгане, замечательных достоинств цыгане… Я с тобой свяжусь минут через пяток – а пока жди интересных сообщений от своих людей в аэропорту.
28
Самолет подруливает прямо к стекляшке аэровокзала. Распахивается боковой люк, и на бетонку начинают шустро выпрыгивать давешние музыканты – они наряжены в камуфляж и лихо заломленные голубые береты. Рассыпаются в цепь и, с инструментами наперевес, маршируют ко входу, наяривая на ходу «Союз нерушимый»; мелодия, в их аранжировке, приобретает несомненные черты новоорлеанских спиричуэлс, однако остается вполне узнаваемой.
Тонтон-макут, занявший позицию у выхода на летное поле, испуганно сдергивает с носа свой опознавательный знак – черные очки, и прячет их в карман. Хватается за рацию:
– Сеньор капитан!!! Тревога!!! Аэропорт захвачен русскими коммандос!.. Да нет, какие тут, на хрен, шутки!
29
Из распахнутых ворот виллы Бишопа вырывается кавалькада из трех джипов-«широких», набитых вооруженными до зубов тонтон-макутами; у среднего джипа из распахнутой кормовой дверцы простодушно торчат наружу не поместившиеся в салоне крупнокалиберный пулемет и прямоугольный контейнер «Стингера». Старший группы принимает инструкции по рации прямо на ходу, развернув на коленях карту:
– …Так точно, понял: в здание аэропорта не лезть, рассредоточиться, в огневой контакт без приказа не вступать. Наглухо блокировать дальний конец ВПП со стороны подъездной дороги № 3. Конец связи.
30
По краю пустеющей уже рыночной площади, осененной обшарпанной церковкой в колониальном стиле, медленно, в темпе пешехода, движется уже знакомый нам джип-тоёта с тонтон-макутами; пассажиры его неподвижны как вырезанные из дерева скульптуры – двигаются («раз-два-три») лишь их глаза, сканируя толпу. Старший группы, Бенджи, только что выслушал сообщение по рации и, коротко бросив водителю: «Двигай к Западному шоссе, в темпе», оборачивается к наблюдателям:
