Таинственный остров

Оглавление

— Нет, — ответил инженер, — остров Линкольна, несомненно, вулканического происхождения.

— Значит, он исчезнет в один прекрасный день?

— Это вполне вероятно.

— Надеюсь, что к тому времени нас уже здесь не будет.

— Не беспокойтесь, Пенкроф, нас-то наверное уже не будет здесь. У нас нет никакой охоты провести здесь всю жизнь, и рано или поздно мы выберемся отсюда.

— А пока что, — добавил Гедеон Спилет, — будем устраиваться здесь так, словно мы собираемся прожить тут целую вечность. Нехорошо делать дело наполовину!

Этими словами закончился разговор. Завтрак был съеден.

Колонисты снова тронулись в путь и скоро дошли до начала заболоченной местности.

Болото занимало площадь почти в двадцать квадратных миль и тянулось вплоть до юго-восточной оконечности острова. Почва здесь была илистой, глинистой, устланной местами гнилыми листьями и ветвями. Повсюду на солнце сверкали покрытые льдом лужи. Вода не могла скопиться здесь ни вследствие наводнения, ни вследствие дождей. Оставалось заключить, что болото питается просачивающейся подпочвенной водой, как и было в действительности. Можно было даже опасаться, что в жаркое время года это болото отравляет воздух миазмами болотной лихорадки.

Над заболоченной травой носился целый птичий мирок. Профессиональный охотник едва успевал бы спускать курок: тут были дикие утки, казарки, целые стаи доверчивых бекасов, безбоязненно позволявших приблизиться к себе. Они летали такими плотными рядами, что выстрел из дробовика, наверное, уложил бы несколько дюжин птиц.

Но колонисты могли стрелять только из луков. Эффект не был таким блистательным, но бесшумные стрелы имели то преимущество, что не вспугивали птиц.

Охотники удовольствовались на этот раз дюжиной диких уток, зная, что в любой момент они смогут пополнить здесь свои запасы провианта.

Назвав эту местность «болотом Казарки», к пяти часам вечера Сайрус Смит и его спутники повернули домой.

В восемь часов они перешли по льду реку Благодарности и подошли к Гранитному дворцу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Западни. — Лисицы. — Северо-западный ветер. — Снежная буря. — Колода. — Рафинирование сахара. — Таинственный колодец. — Планы разведок. — Дробинка.

Сильные холода держались до 15 августа. Однако температура ни разу не опускалась ниже -15°. При безветрии этот холод легко переносился колонистами. Но стоило подняться даже лёгкому ветерку — и плохо одетые люди начинали страдать от укусов мороза.

Пенкроф сожалел, что вместо тюленей и шакаловых лисиц, шкуры которых оставляют желать лучшего, на острове Линкольна не оказалось нескольких медведей.

— Медведи, — говорил он, — обычно неплохо одеты. Я бы не желал ничего лучшего, как одолжить у них на зиму их тёплую шубу.

— Но, — возразил, смеясь, Наб, — может быть, медведи не согласились бы одолжить тебе свою шубу?

— Мы бы заставили их, Наб, мы бы заставили их! — авторитетно заявил Пенкроф.

Но этих опасных хищников на острове не было, или, по крайней мере, они не встретились до сих пор колонистам.

На всякий случай Гедеон Спилет, Пенкроф и Герберт устроили западни на плоскогорье Дальнего вида и на опушке леса. По словам Пенкрофа, какое бы животное ни попало в них — хищник ли, грызун ли, — всякое пригодится в хозяйстве Гранитного дворца.

Западни были устроены чрезвычайно просто: они состояли из ям, прикрытых сверху ветвями и травами; на дно этих ям клалась какая-нибудь приманка, запах которой должен был привлечь животное. Вот и всё. Нужно оговориться, что места выбирались не случайно, а только там, где часто можно было наблюдать следы животных.

Ежедневно колонисты осматривали ямы. В течение первых же дней они нашли в них трёх лисиц.

— Чёрт возьми, — воскликнул Пенкроф, вытаскивая из ямы третьего зверька, угрюмо скалившего зубы, — неужели в этих местах только и живут что лисицы? Добро бы они ещё годились на что-нибудь!

— Вы заблуждаетесь, Пенкроф, — сказал ему журналист, — лисицы совсем не так уж бесполезны.

— А на что они годны?

— Чтобы служить приманкой другим зверям!

Журналист был прав, и трупы лисиц были оставлены в ямах в качестве приманок.

Моряк изготовил также множество силков, и они давали больше добычи, чем западни. Не проходило дня, чтобы в силок не попадал хоть один кролик. Пища была довольно однообразной, но Наб умел подавать кроликов под разными соусами, и колонисты не жаловались на стол.

Между тем в течение второй недели августа западни порадовали колонистов более крупными и более полезными животными, чем лисицы. То были кабаны, уже замеченные ими в лесу, к северу от озера Гранта.

Пенкроф не стал никого спрашивать, съедобны ли эти животные, — на этот вопрос ему ответило их сходство с обыкновенными европейскими и американскими свиньями.

— Но ведь это не настоящие свиньи, Пенкроф, — предупредил моряка Герберт.

— Герберт, — попросил тот, наклоняясь над ямой и вытаскивая кабана за короткий отросток, служивший ему хвостом. — Герберт, если это даже не свинья, не говори мне этого…

— Почему?

— Потому что это меня огорчит!

— Неужели ты так любишь свиней, Пенкроф?

— Я очень люблю свинину, — ответил моряк, — а особенно свиные ножки. Если бы у свиней было не четыре, а восемь ног, я бы любил их вдвое больше!

Пойманные животные принадлежали к подсемейству пекари — американских свиней, точнее — к виду таяссу, различимому по сросшимся пястным косточкам на задних ногах животного. Пекариобразные, и в том числе таяссу, обычно водятся стадами, и можно было предполагать, что они во множестве встречаются в лесистых местах острова. Животные эти оказались съедобными с головы до ног, и Пенкроф ничего другого от них не требовал.