Таинственный остров

Оглавление

Действительно, тут росли эти великолепные деревья, представители субтропической флоры, родичи эвкалиптов Австралии и Новой Зеландии, расположенных под той же широтой, что и остров Линкольна. Некоторые из этих деревьев поднимались в высоту на двести футов. Они имели по двадцать футов в обхвате, и кора их, изборождённая натёками ароматного клея, имела пять пальцев в толщину. Трудно было представить себе более величественное и странное зрелище, чем эти деревья с перпендикулярной к земле листвой, не задерживающей солнечных лучей.

Земля вокруг эвкалиптов поросла густой свежей травой, в которой прыгали целые стаи птичек со сверкающими, как алмазы, крыльями.

— Вот так деревья! — воскликнул Наб. — Годны ли они на что-нибудь?

— Как бы не так! — презрительно ответил Пенкроф. — Эти великаны-деревья, как и великаны-люди, годны только на то, чтобы их за плату показывали на ярмарках.

— Ошибаетесь, Пенкроф, — возразил Гедеон Спилет, — это дерево за последнее время начинает получать всё большее применение в столярном деле.

— А я скажу, — добавил юный натуралист, — эти эвкалипты принадлежат к семейству, насчитывающему много полезных пород: гвоздичное дерево, дающее великолепное гвоздичное масло; гранатовое дерево, дающее вкусные гранаты; eugenia cauliflora, из плодов которого добывают неплохое вино; мирт ugni, его сок — вкусный алкогольный напиток; мирт caryophyllus, кора которого заменяет корицу; обыкновенный мирт, ягоды которого могут заменить перец; eugenia pimenta, из которого добывают ямайский перец; eucalyptus robusta, дающий что-то вроде манной крупы; eucalyptus Gunei, сок которого, перебродив, даёт напиток, похожий на пиво… Впрочем, разве можно перечислить всё применения деревьев этого семейства, насчитывающего сорок шесть родов и тысячу триста видов!

Колонисты внимательно слушали лекцию по ботанике, с увлечением прочитанную юным натуралистом.

Сайрус Смит улыбался, а Пенкроф смотрел на своего воспитанника с непередаваемой гордостью.

— Однако, Герберт, — сказал он после некоторого раздумья, — я готов поклясться, что все эти полезные деревья не такие великаны, как эти!

— Ты прав, Пенкроф, — согласился юноша.

— Значит, я был прав, говоря, что великаны ни на что не годны.

— Вы опять ошибаетесь, Пенкроф, — сказал инженер. — Именно эти великаны, под которыми мы находимся сейчас, полезны человечеству.

— Чем?

— Тем, что оздоровляют местность, где они растут. Знаете ли вы, как их называют в Австралии и Новой Зеландии?

— Нет.

— «Лихорадочными деревьями».

— Потому что они вызывают лихорадку?

— Нет, потому что они предохраняют от лихорадки.

— Отлично. Я запишу это название, — сказал журналист.

— Запишите, Спилет. Доказано, что присутствие эвкалиптовых рощ значительно умеряет болезнетворное влияние возбудителей лихорадки. Это естественное лекарство было испробовано в некоторых местностях Южной Европы и Северной Африки, где особенно свирепствовали лихорадки, и с течением времени установили, что здоровье населения улучшилось — перемежающаяся лихорадка в зоне посадки эвкалиптов совершенно исчезла. Этот факт доказан наукой и теперь совершенно бесспорен. Для нас, невольных обитателей острова Линкольна, большое счастье, что эвкалипты растут тут.

— Вот так остров! Какой чудесный остров! — воскликнул Пенкроф. — Говорил я вам, что ему не хватает только…

— Успокойтесь, Пенкроф, — рассмеялся инженер, — и табак разыщем! Однако давайте грести дальше. Нужно подняться вверх по реке так далеко, как только можно.

Пирога снова тронулась в путь. На протяжении ближайших двух миль эвкалипты росли непрерывными рядами, возвышаясь над всеми остальными деревьями. Сколько видел глаз по обе стороны реки Благодарности — всюду росли эти чудесные деревья-великаны.

Извилистая река пробила себе путь среди высоких, густо поросших зеленью берегов. Во многих местах путешественникам мешали плавучие водоросли и даже острые скалы. Плавание становилось затруднительным. Пришлось перестать грести, и Пенкроф, стоя на корме, толкал лодку шестом.

Чувствовалось, что река мелеет и что недалеко то место, где из-за мелководья придётся выйти из пироги и продолжать путь пешком.

Солнце уже склонялось к горизонту. Деревья отбрасывали на землю непомерно длинную тень.

Сайрус Смит, видя, что в этот день не удастся добраться до западного берега острова, решил сделать привал на ночь в том месте, где мелководье заставит расстаться с пирогой. До западного берега оставалось ещё пять-шесть миль, и это расстояние было слишком велико, чтобы пытаться одолеть его ночью, тем более, что путь лежал через неисследованные леса.

Подталкиваемая шестом пирога плыла среди зелёных берегов. Острые глаза Пенкрофа разглядели в лесу стаю обезьян, бегавших по деревьям. Два или три раза отдельные животные подбегали к самому берегу и пялили глаза на челнок со спокойствием и бесстрашием, доказывавшими, что они впервые видят человека и не научились ещё бояться его.

Не представляло никакого труда уложить на месте несколько этих четвероруких, но Сайрус Смит решительно воспротивился такому бессмысленному избиению животных, которое, кстати, могло оказаться небезопасным для колонистов: обезьяны были сильными и ловкими, и лучше было оставить их в покое.

Около четырёх часов плавание стало ещё более трудным — водоросли и камни загромождали всё ложе реки. Берега поднимались всё выше и выше, и вот уже река врезалась в первые отроги, горы Франклина. Очевидно, исток её был близок, так как она питалась водами, стекающими с южного склона.