Таис Афинская

Оглавление

Неарх пожал плечами:

– А мне понятно.

– А мне нет. Объясни.

– Александру надо идти в глубь Азии за Дарием, через пустыни и степи, наполненные зноем. Он хочет испытать и закалить себя.

– А что сказал оракул Аммона?

– Ничего никому не известно. Жрецы оракула и гараманты, хранители дуба, встретили Александра с величайшим почетом. Утром он один вошел в храм, а сопровождающие ожидали его день и всю ночь. На рассвете Александр покинул убежище Аммона, сказав, что узнал от бога все, что хотел и в чем нуждался.

– Что же теперь делать?

– Поплывем в Мемфис. Сегодня же. Или ты хочешь еще побыть у моря?

– Нет! Я соскучилась по Салмаах.

И снова потянулись бесконечные равнины Дельты, показавшиеся еще более унылыми после чистых просторов моря. Критянин опять рассказывал о походах Александра. Только теперь Таис часто уходила на носовую палубу, оставляя его вдвоем с фиванкой. Она замечала, что взгляды Гесионы, обращенные к Неарху, становятся нежнее и мечтательнее. Однажды вечером Гесиона скользнула потихоньку в их общую каюту, куда Таис удалилась раньше и лежала без сна. Услыхав, что девушка сдерживает смех, Таис спросила, что случилось.

– Посмотри, – Гесиона поднесла к свету люкноса морскую губку гигантских размеров.

– Подарок Неарха, – догадалась Таис, – редкая вещь, под стать этой чаше.

В углу их каюты стояла огромная, выстланная серебром, круглая плоская чаша (или бассейн) для омовений, носить которую было под силу лишь двум крепким рабам.

– Попробуем? – весело предложила Гесиона. Она выкатила чашу, как колесо, и опрокинула на пол.

Грохот сотряс корабль, и испуганный помощник кормчего вбежал в каюту. Очарованный улыбками женщин, он тут же прислал двух моряков, наполнивших чашу водой.

Таис погрузила в бассейн губку, вобравшую почти всю воду, велела Гесионе стать в него и, с усилием подняв губку, обрушила ее на фиванку. Восторженный вопль вырвался из уст Гесионы, дыхание ее перехватило от целого каскада холодной воды.

– Смотри, чтобы любовь Неарха не утопила тебя, как эта губка, – пошутила Таис, а девушка отчаянно замотала головой.

Однако на четвертый день плавания Гесиона не вышла на корму и осталась в каюте. Таис потребовала командующего к ответу.

– Я полюбил ее. А она… Боюсь, что Гесиона так и не оттает. Как бы я не испортил всего. Помоги чем-нибудь. Вы, искусные жрицы Афродиты, должны знать такие вещи.

– Положись на меня, – успокоила его Таис. – Хоть и странно мне быть союзником мужчины, но уверена, что ты не обидишь мою Гесиону.

– Надо ли говорить?

– Не надо! – И Таис вошла под навес в каюту и оставалась там до самой ночи.

Прошло еще два дня. Судно подходило к Эшмуну во мраке безлунной ночи. Таис лежала в каюте без сна, обдумывая слова Неарха о том, что Александр хотел идти к пределам мира на востоке. А что теперь делать ей?

Неожиданно в каюту ворвалась Гесиона, с размаху бросилась на ковер перед ложем и, пряча лицо, протянула руки к Таис по шелку покрывала.

Таис сильно потянула Гесиону к себе, несколько раз поцеловала в пылающие щеки и, слегка оттолкнув от себя, с безмолвным вопросом взглянула в ее каштановые глаза.

– Да, да, да! – страстно зашептала фиванка. – И он надел мне этот браслет и это кольцо. Он сам купил их в Навкратисе, не думай, это не те, не Эгесихоры!

– И ты пойдешь к нему опять?

– Пойду. И сейчас!

– Подожди немного. Я научу тебя, как стать еще более прекрасной. Хоть ты и так неплоха… Сними эпоксиду!

Таис достала набор красок для тела и душистые эссенции. Она критически осмотрела подругу и спросила лукаво:

– Так ли уж плоха мужская любовь?

– О нет! – горячо воскликнула фиванка, покраснела и добавила: – Только не знаю, как надо, чтобы было хорошо ему.

– Как к поэту, ты должна нисходить к нему богиней, готовой отдаться священному обряду, без опаски и без нетерпения. Служить ему, как перед Афродитой на морском берегу, без края и предела. Если у тебя так…

– Да, да! Я знаю, он начальник флота у великого Александра, а я? Но все равно я счастлива, а там что пошлет судьба! Кто может спорить с ней?

– Сами боги не могут и не смеют, – согласилась Таис. – Только мы, смертные, чтобы не погибнуть, должны быть сильны душевно.

– А что дает силу?

– Долгая подготовка, крепкая закалка, строгое воспитание.

– И для гетер тоже?

– Для нас – в особенности. Немало девушек, одаренных Афродитой превыше многих, возвысилось, принимая поклонение, как царицы, а кончали жалкими рабынями мужчин и вина, сломленными цветами. Любая гетера, ставшая знаменитой, погибнет, если не будет заранее душевно закалена, – в том и смысл учения в храме Афродиты Коринфской.

– Я не понимаю.

– Скоро поймешь. И когда постигнешь, что нельзя стать знаменитой только одной любовью, будет не поздно заняться танцами, искусством веселого собеседника-рассказчика.

– Как бы я хотела стать танцовщицей, как ты!

– Что ж, увидим. Я знаю в Мемфисе одну финикиянку, она научит тебя тайнам.

– О, мне не нужно тайн. Я люблю Неарха и, кроме него, никогда любить никого не буду.

Таис пристально посмотрела на фиванку.

– Бывает и так, только редко!

8. Рыжий иноходец

Птолемей увидел Таис верхом на темно-пепельной лошади, когда возвращался вместе с Александром, Гефестионом, Черным Клейтом и Леонтиском, начальником тессалийской конницы, с прогулки к пирамидам. Александр ехал на Букефале, проезжая любимого коня в ранний час дня. Обычно он ездил на нем только в бою, избегая перегревать вороного в дальних поездках под палящим солнцем Азии. Букефал поднял умную широколобую голову с пятном-отметиной и продолжительно заржал, приветствуя кобылу. Салмаах кокетливо затанцевала, сдерживаемая крепкой рукой Таис.