Сестра Керри

Оглавление

109

Но теперь проследим, как нарушается параллельность судеб человека и его капитала. Состояние, как и человек, представляет собою организм, которому уже не хватает ума и сил одного своего владельца. Кроме молодых умов, заинтересованных крупным заработком, у него появляются еще союзники — молодые силы, которые поддерживают его существование, когда силы и ум владельца начинают иссякать. Состояние может сохраниться при росте и развитии сообщества или государства. Оно станет необходимым в этом процессе развития, если связано с производством чего-то такого, на что растет спрос. И тогда отпадает необходимость в попечениях владельца. Тогда требуется не столько дальновидность, сколько управление. Человек начинает угасать, а спрос на его богатства не падает или даже возрастает, и, в чьи бы руки это состояние фактически ни перешло, оно продолжает существовать. Поэтому некоторые владельцы порой не замечают спада своих способностей. И только в тех случаях, когда они вдруг лишаются богатства или успеха, они убеждаются, что теперь уж не способны действовать, как прежде.

Герствуд, попав в новые условия, мог бы заметить, что он уже немолод. Если он этого не видел, то лишь потому, что находился в состоянии такого равновесия, когда постепенное ухудшение происходит незаметно.

Не привыкший рассуждать или разбираться в самом себе, Герствуд не мог постичь той перемены, которая происходила в его сознании, а стало быть, и в теле, но он ощущал подавленность. Постоянно сравнивая свое прежнее положение с нынешним, Герствуд пришел к выводу, что его жизнь изменилась к худшему, а это влекло за собой мрачное или, по крайней мере, угнетенное настроение. Экспериментальным путем доказано, что длительная подавленность порождает в крови особые яды — катастаты, тогда как благодетельные чувства радости и удовольствия способствуют выделению полезных химических веществ — анастатов. Яды, возникающие от самобичевания, вредят организму и часто вызывают заметное физическое разрушение. Вот это и происходило теперь с Герствудом.

С течением времени это сказалось на его характере. Взгляд потерял былую живость и проницательность, походка стала не так тверда и уверенна, как раньше, а хуже всего было то, что Герствуд без конца думал, думал и думал. Его новые знакомые не были знаменитостями. Это были люди более низкого уровня, которых интересовали более низменные и грубые удовольствия. Их общество не могло радовать его так, как радовало когда-то общество элегантных завсегдатаев чикагского бара. Да, ему ничего не оставалось, кроме бесконечных и бесплодных размышлений.

Мало-помалу желание приветствовать посетителей заведения на Уоррен-стрит, ублажать их, создавать для них атмосферу уюта покинуло Герствуда. И мало-помалу он стал понимать значительность брошенного им места. В свое время там, на Адамс-стрит, то, что он делал, не казалось ему таким уж чудесным. Как легко, думал он тогда, подняться по службе, зарабатывать на все необходимое и иметь еще свободные деньги, но как далеко позади теперь все это было! Герствуд начал смотреть на свое прошлое, как на город, окруженный стеной. У ворот стоит стража. Внутрь пройти нельзя. А те, кто внутри, не выказывают желания выйти и посмотреть, кто ты такой. Им так весело, что они забывают о тех, кто за воротами, а он — он был за воротами.

Каждый день он читал в вечерних газетах о том, что происходило на территории неприступного города. В заметках о лицах, отплывавших в Европу, он встречал имена видных посетителей своего старого бара. В столбцах, посвященных театру, он неоднократно видел сообщения об успехах людей, которых он хорошо знал. Все эти люди, наверное, развлекались так же, как и раньше. Пульмановские вагоны возили их по всей стране, газеты в лестных заметках упоминали их имена, роскошные вестибюли отелей и сверкающие залы ресторанов удерживали их внутри обнесенного стенами города. Все люди, которых он знал, с которыми он еще так недавно чокался, — видные люди, а он… он забыт. Кто такой мистер Уилер? Что такое бар на Уоррен-стрит? Чепуха!

Если кто-либо из читателей думает, что подобные мысли не приходят на ум рядовому человеку, что такие переживания доступны только людям более высокого умственного развития, то я хочу обратить их внимание на то, что только высокое умственное развитие и порождает такую философию, такую стойкость духа, которые не позволяют сосредоточиваться на подобных вещах — и страдать из-за них. Только умы заурядные способны придавать столь большое значение материальному благополучию и убиваться из-за утраты сотни долларов. А Эпиктет только улыбается, когда исчезают последние остатки материальных благ.

Наступил момент (приблизительно к концу третьего года), когда эти думы и мрачное настроение начали отражаться на делах бара на Уоррен-стрит. Клиентов заметно поубавилось по сравнению с тем, сколько народу посещало бар в дни наибольшего его процветания, и это сильно раздражало и тревожило Герствуда.

Как-то вечером он признался Керри, что дела в этом месяце идут хуже, чем в предыдущем. Это было сказано в ответ на заявление Керри, что ей нужно купить кое-какие мелочи. Керри не преминула мысленно отметить, что Герствуд никогда не находил нужным советоваться с нею, когда покупал что-нибудь из одежды для себя. Впервые у нее мелькнула мысль, что он хитрит и хочет, чтобы она у него ничего не просила. Она ответила довольно мягко, но в душе была возмущена. Герствуд совсем не думает о ней. Если у нее когда-нибудь и выдается веселый часок, то лишь благодаря Вэнсам.