Слабая женщина, склонная к мелонхолии

Оглавление

– Нет, как это – не важно? – заволновался вдруг квадратный. – Я что-то никакой тети Фаины среди родственников не помню!

– Тетя Фаина, – позвала Ася, не отворачиваясь от трубки. – Вы Тугарину-змею с какой стороны родня?

Квадратный булькнул и затаил дыхание.

– Скорее всего, со стороны Чингисхана, – с готовностью ответила тетя Фаина, которая сидела тихо, подшивала полотенце и с интересом слушала разговор. – Если это точно Тугарин, а не самозванец какой-то.

Квадратный услышал, неуверенно возразил:

– Так я же русский… И имя, и по паспорту тоже…

– Он самозванец, – передала Ася тете Фаине.

– А, тогда, скорее всего, со стороны Лжедмитрия, – решила тетя Фаина. – Но это надо проверять. С самозванцами всегда так – никакой полной ясности. Может, там и поляки какие затесались. Одна моя двоюродная бабка за шляхтича вышла. Тоже самозванцем оказался. Никакой не шляхтич, а польский еврей.

Квадратный опять все услышал, засмеялся и с интересом спросил:

– Ася Пална, а вы по национальности кто?

– Это смотря с чьей стороны… Если со стороны Гейне – то немка. Если со стороны Пушкина – эфиопка. Хотя и у них тоже бог знает кто в предках ходил. Со стороны одной из бабушек – калмычка или казашка. Или туркменка. Правда, отец у нее был латышом. Да какая разница? Нам, татарам, все равно… Вы бы, господин майор, прямо сказали, что конкретно вас интересует. Я наводящих вопросов не понимаю, а может быть, даже боюсь понять. Вы не говорите, почему позвонили, и меня это настораживает. Там у вас действительно все в порядке? Или вы что-то хотите у меня узнать, но не можете сформулировать такой наводящий вопрос, чтобы я наконец поняла, что от меня хотят услышать?

– Какие это наводящие вопросы? Никаких наводящих, я всегда прямо спрашиваю… – Квадратный вздохнул и прямо спросил: – Ася Пална, а у вас глаза какие? Мы с Гонсалесом тут… э-э-э… разошлись во мнениях. Он говорит, что черные. А я же помню, что светлые совсем… Я же близко видел…

– Интересно, на что вы спорили, – хмуро сказала Ася, услышала возмущенное: «Как вы могли подумать!» – и спросила у тети Фаины: – Какие у меня глаза?

– Сонные, – уверенно ответила тетя Фаина. – Совсем сонные, спишь на ходу. Ну, так и пора уже, без пяти одиннадцать…

Квадратный и это услышал, спохватился, виновато заговорил:

– Да, действительно, вы же после работы, и дома, наверное, дела, а я тут мешаю… С моей стороны это непростительная вольность… Вам отдохнуть надо, а я звоню ночью… Не сообразил. Виноват. Спокойной ночи, Анастасия Павловна.

– Спокойной ночи, господин майор, – сказала она. – И не переживайте уж так-то… Тем более что звонок – это вольность еще простительная, а в ваши переживания я все равно не верю. Лучше проследите, чтобы больной Гонсалес соблюдал режим. И ни в коем случае не лежал на левом боку.

– Слушаюсь! Разрешите выполнять?

– Выполняйте. И очень старательно.

– Спокойной ночи, Ася Пална. До завтра.

– До завтра, господин майор. Спокойной ночи.

Ася положила телефон на стол и некоторое время задумчиво смотрела на него. Чего квадратный звонил-то? Если только затем, чтобы узнать, нашел ли ее Роман, то к чему был весь остальной театр у микрофона? Может быть, позвонить Алексееву, выспросить у него, что там на самом деле происходит? Но если бы происходило – Алексеев сам бы ей позвонил. Что-то в звонке квадратного все-таки было странным.

– А Тугарин заинтересовался, – загадочным голосом вдруг заметила тетя Фаина.- Чем?

– Совсем уже не соображаешь, – вздохнула тетя Фаина. – Спишь на ходу… Он тобой заинтересовался. Чего тут думать? Не из-за Романа звонил. Не по службе. Просто так, поговорить с тобой хотел. Голос услышать.

– А-а, – успокоилась Ася. – Тогда ладно. Тогда я правда спать пойду, поздно уже… А то боялась – вдруг с больным опять чего-нибудь? Думаю: темнит чего-то, боится сказать… А если просто поговорить – тогда я спать спокойно буду… Спокойной ночи, тетя Фаина.

– Спокойной ночи, глупая, – ответила тетя Фаина и засмеялась.

Чего это они сегодня все смеются? Тетя Фаина смеется ни с того ни с сего, квадратный смеется ни с того ни с сего, даже больной Гонсалес во время перевязки смеялся ни с того… Нет, больной Гонсалес смеялся над ее веснушками. Но веснушки – это повод. А настоящая причина веселья больного Гонсалеса – это то, что оперированный глаз видит. И больного Гонсалеса можно понять.

А чего смеются остальные – этого понять нельзя. Завтра надо будет спросить.

Глава 5

Утром позвонила Светка. Очень официальным голосом отрапортовала:

– Анастасия Павловна, ночь прошла без эксцессов. Ситуацию контролировали доктор Алексеев, медсестра Шалимова и санитарка Стасова. Случаев нарушения режима не зафиксировано. Завтрак больному Гонсалесу доставлен в палату.

Аппетит у больного хороший… Даже очень хороший.

– Благодарю за службу, – сказала Ася и засмеялась: – Светка, а ты чего это так развлекаешься с утра пораньше? Слушает кто-нибудь, что ли?

– Так точно! – доложила Светка.

– А, майор, наверное, – догадалась Ася. – Ты зачем его опять пугаешь? Для профилактики? Или все-таки какая-то причина есть?

– Так точно, – обиженным голосом сказала Светка. – Все-таки есть… Эти темнилы заранее не предупредили, а сегодня к больному Гонсалесу отец приедет. Ему свидание разрешено. Больному. Или отцу… В общем, отец в отделение придет. Кажется, в четыре часа… в шестнадцать ноль-ноль.

– Ну, придет и придет… – Ася никак не могла понять, что Светка от нее хочет. – Ну, заставишь его руки вымыть. Бахилы надеть… Что еще? Спиртом всего протри. На анализы пошли. Прокипяти с хлоркой и намажь зеленкой.